Кремль оставит в покое Украину только после того, как у империи появится новый объект ненависти. Например, Татарстан или Чечня.
Неужели отношения с Россией так и не нормализуются? Неужели в Москве не поймут, как взаимозависимы наши экономики, как близки народы? Неужели не увидят, что стремление украинцев идти собственным путем отнюдь не означает негативного отношения к РФ? Может, не сейчас, так позже, после Владимира Путина, это помешательство пройдет?
По другую сторону границы примерно те же мысли, только наоборот. Неужели в Украине не понимают, что без России этой стране не выжить? Неужели не осознают своей глубокой исторической, политической и экономической зависимости от Москвы, не видят, что являются наиболее важной частью русского мира? Неужели Киев и Одесса, Харьков и Днепропетровск будут попираться натовским сапогом, навсегда сдадутся бандеровцам?
Читайте также: Янукович сам не понимал, что реализует планы Путина — Пашинский.
Может ли в такой ситуации быть найден компромисс? Нет. Чем скорее мы забудем о России и своих иллюзиях относительно добрососедства с ней — тем лучше для нас, поскольку Россия о нас не забудет.
Россия — не страна в нашем понимании этого слова. Это — империя. Да, осколок былой империи, но от этого ментальность населения осколка ничуть не изменилась. Дело не в Путине. Дело в том, что для Российской империи важно объединение крайне разнородных территорий, мало интересующихся друг другом. Огромные расстояния, деградировавшая инфраструктура, различные народы и верования, соседство исконных русских в Центральной России с русскими-переселенцами Сибири и Дальнего Востока, всеобщая ненависть к Москве, взаимная ненависть русских и народов Кавказа, скрытая неприязнь русских и народов Поволжья — и так было всегда.
Чем скорее мы забудем о России и о своих узах добрососедства с ней, тем лучше для нас.
Что объединяет этот котел страстей? Вера в свое величие, где величие — страх внешнего мира и агрессия по отношению к нему. Убери эти составляющие, и никакой России нет. Мы не ощущали эту агрессию по отношению к себе просто потому, что всегда были частью мира внутреннего. Украинская независимость начала прошлого века была уничтожена слишком быстро, чтобы и украинцы, и русские ощутили себя на разных планетах. Та же судьба постигла тогда Грузию, Азербайджан, Армению, Беларусь. А вот по отношению к тем, кому удалось вырваться из империи, ненависть была практически той же, что и неприятие Украины сегодня.
Прежде всего к Польше. Большевики сделали все, чтобы завоевать эту страну после Октябрьского переворота — и если бы не “чудо на Висле”, Польша вполне могла бы стать еще одной республикой в нерушимом союзе. Но не стала, отбилась. Затем последовали два десятилетия ненависти, после которых советский империализм объединился с немецким фашизмом, чтобы уничтожить “уродливое дитя Версальского договора”. Восстановленная после Второй мировой войны польская государственность была государственностью доминиона, колонии — и только крах СССР позволил полякам вернуть утерянную свободу.
Сразу же после оккупации Рейхом и Кремлем Польши Сталин уничтожил и другие страны, вырвавшиеся из российских объятий, — Латвию, Литву и Эстонию. Им тоже пришлось ждать восстановления независимости и ухода оккупационных войск пять тяжелых десятилетий. А вот финны выстояли. Правда, ценой утраты территорий и особых отношений с Москвой, от которых, снова‑таки, удалось избавиться только после краха СССР.
В 1990 году я писал, что, как только Украина объявит о своей независимости, империя сразу признает государственность Латвии, Литвы и Эстонии — ей просто будет не до прибалтов. Так и случилось. На передовой ненависти должны были оказаться мы. Должны были — но не оказались просто потому, что Россия видела в нас, как и в других странах СНГ, свой сателлит, будущего участника Евразийского союза, часть восстановленной империи. Эта уверенность не была поколеблена даже 2004 годом, не без оснований воспринимавшимся в Москве как временное отступление.
Все сломал новый Майдан. Не только мы поверили в свою свободу — в нее поверила и Россия. Именно поэтому мы стали восприниматься уже как часть внешнего мира, как “пиндосы”, “гейропа”, “ляхи”, “жиды”. Именно поэтому нас больше не жалко. Но мы — не отрезанный ломоть. Мы — отобранный ломоть. Отобранный “пиндосами”. Впереди у нас годы ненависти. К нам начнут относиться равнодушно — как к полякам или финнам — только после того, как у империи появится новый объект агрессии в мире, который сейчас кажется ей внутренним, например, Татарстан или Чечня. Этим республикам предстоит спасти нас так, как мы своим Актом о независимости спасли государства Балтии. Но все это — еще впереди.
