Заголовком стали слова одной жительницы России: «Какая я несчастная – я родилась при Сталине и умру при Путине!» Это вероятная судьба всех, кто родился во время послевоенного «беби-бума». Ведь средняя продолжительность жизни мужчин в России – 61 год. 1946 + 61 = 2007, или 2015 – 61 = 1954. У женщин вероятность пережить правление Путина больше.
Владимир Путин тоже относится к тем, кто родился при Сталине – он родился в Ленинграде 7 октября 1953 года. Конечно, вопрос о том, переживет ли он свой авторитарный режим, пока что остается открытым.
Судьба поколения «беби-бума», прямо скажем, не слишком завидная. Этому поколению довелось дважды пережить эпоху перемен. Как говорят китайцы, эпоха перемен – неудачный период для жизни. Но «времена не выбирают, в них живут и умирают».
Поколение «беби-бума» не успело стать «шестидесятниками». Впрочем, «шестидесятники» промелькнули так быстро и черкнули только по самой поверхности советской действительности. То есть они настолько незначительно повлияли на мировоззрение в Украине, что на них ни разу не сослались оранжевые. Идеи «социализма с человеческим лицом» не смешались с героизацией УПА, как масло не смешивается с водой. Впрочем, и в путинской России о «шестидесятниках» забыли напрочь.
Проблески либерализма в России исчезли за черными тучами даже не реакции, не фундаментализма, а припадка имперской спеси. В результате в сознании образованной части населения сформировалась некая аберрация, подобная той, о которой писал еще Андерсен в «Снежной королеве: «Жил-был тролль, злющий-презлющий; попросту говоря, дьявол. Как-то раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же плохое и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже.» Сейчас эти слова можно воспринять как предвидение появления российской пропагандистской машины. А дальше Андерсен пишет об осколках дьявольского зеркала, которые разлетелись и поразили множество людей, исказив их представление о мире: «Миллионы, биллионы его осколков наделали, однако, еще больше бед, чем самое зеркало. Некоторые из них были не больше песчинки, они разлетались по белу свету, попадали, случалось, людям в глаза и так там и оставались. Человек же с таким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны — ведь каждый осколок сохранял свойство, которым отличалось самое зеркало. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда.»
Гениальная сказка-притча приходит на ум, когда читаешь буквально следующее о недавней панихиде в Петербурге, которая состоялась по 59-летнему боевику, погибшему в боях за Дебальцево: «Правозащитник командовал танковым подразделением. Однако погиб не под Донецком, а в боях за Дебальцево 10 февраля. Друзья Шувалова рассказывают, что он воевал за боевиков еще с лета прошлого года.
Шувалов в течение долгого времени работал начальником отдела приема граждан уполномоченного по правам человека в Петербурге.» (Цит. по InfoResist, «В Петербурге похоронили правозащитника, командовавшего танковым подразделением боевиков»).
Разве не надругательство над истиной – называть «правозащитником» человека, который воевал на стороне террористов? Не надругательство над самой сутью права -поручить его защиту члену партии, которая узурпировала власть в результате переворота, а затем топтала и уничтожала право и закон в течение десятилетий? Однако привычное для России двоемыслие это позволяет. Погибший, которому было 59 лет, относился к уже упомянутому поколению «беби-бума» и был коммунистом. В российском обществе крепки традиции, по которым насильников над правом и законом типа Вышинского уполномочивают это самое право защищать и утверждать. Достаточно вспомнить, какие громы и молнии против фашизма метал Вышинский от имени СССР на Нюрнбергском процессе!
Чудовищное извращение понятий затронуло не только население в массе, но и ученых-гуманитариев, специалистов, которые по роду деятельности обязаны объективно изучать процессы, происходящие в обществе. Поэтому и рождаются инвективы, которые никак не назовешь даже умозаключениями, не то что научными выводами: «В этом искривленном пропагандистском зеркале киевские политики, легитимизированные президентскими и парламентскими выборами, оказываются самозванцами, захватившими власть в ходе военного переворота, а движение донбасских сепаратистов, имеющее достаточно массовую социальную базу, объявляется террористической организацией. Используя тоталитарный язык, легко перейти к следующему этапу — дегуманизации противника.
Украинская пропаганда, в свою очередь, превращает УПА в одну из вершин национального подъема для милитаристической мобилизации украинского общества.
Тревожным симптомом милитаристического популизма стало и включение в избирательные списки всевозможных «полевых командиров» и «героев Майдана». (К.Скоркин, «Отечественные записки», 2014, №6).
Если командира террористического бандформирования с легкостью превращают в «правозащитника», то закономерно и превращение командира полка «Азов» Андрея Билецкого в «открытого неонациста». (Там же). Правда, при этом автор не уточняет, в чем же заключается «неонацизм» Билецкого.
Жизнь при Путине меняет внутреннее содержание человека, если он не находит в себе моральных сил сопротивляться тотальной лжи. Но самое страшное заключается в том, что собственный взгляд на мир и собственные намерения такой человек абсолютно некритически проецирует и вовне – на всех, кто ему представляется носителями враждебного и угрожающего «развитию России». Отсюда – вера в «распятых мальчиков», в донбасских рабов, в преследование за русские имена и в прочие абсурдные выдумки. Огульно осуждается и шельмуется все «западное», в том числе – и украинское: «Если условный гуманитарий «Иванов» в Москве ориентируется на читателя, который исходит пеной от всего «свидомого», если условный пан Іванів у себя в Тернополе ориентируется на публику, ненавидящую «москалей», то в итоге гуманитарная интеллигенция занимается пестованием «потребителей ненависти». Потребитель ждет интеллектуальный продукт, из которого он почерпнет очередную порцию злобы на своих, как ему кажется, врагов, как наркоман жаждет очередной дозы. И публицист, историк, писатель выступает в этом процессе в роли наркодилера, протягивающего «доброй рукой» порцию героина.» (Там же).
Возникает вопрос – смотрят ли такие «властители дум» украинское телевидение, имеют ли они хоть какое-то понятие об украинском литературном процессе, о современной украинской культуре, которая не исчерпывается «шароварностью»?
Дороги Украины и России разошлись, притом чем дальше, тем больше украинское общество отдаляется от российского. Не удовлетворившись половинчатыми прозрениями шестидесятников, пройдя период национального самоопределения под знаком идей «Народного Руха», украинское общество идет дальше. И признание роли таких деятелей, как Грушевский, Винниченко, Петлюра и Бандера – это всего лишь этап, который уже пройден. Мы находимся на стадии синтеза национальной идеи и демократических европейских свобод. Трансформация «Народного Руха», потеря электоральных симпатий «Свободой» показывают, что сами по себе националистические лозунги уже не удовлетворяют электорат. Основной идеей становится модернизация политической системы и жизни общества в целом не на словах, а на деле.
Украинцы не хотят ни жить, ни умирать при Путине.
София Украинцева