Воины трех десантных бригад украинской армии — 79-й, 72-й, 93-й — вместе с третьим полком спецназа (Кировоград) и добровольцами Правого сектора стали легендой, защищая Донецкий аэропорт от российской армии и террористов. Всего около сотни бойцов (в ротации) почти полгода удерживают аэропорт и не дают российской армии и местным боевикам взять объект. Спецкорр ЛІГАБізнесІнформ встретился в прифронтовом лагере с двумя самыми молодыми защитниками Донецкого аэропорта, одному из которых — позывной Слива — всего 18 лет, а второму — позывной Кобра — 22 года. Оба — бойцы Добровольческого украинского корпуса Правого сектора. Увидев камеру, старшие киборги почтительно отодвигались в сторону: «Нет-нет, их снимайте. Вот они — герои, настоящие». Около трех недель воины провели в боях, затем выехали на отдых. После этого интервью они снова отправились в аэропорт.
— Как попали на войну, почему, каковы мотивы?
Кобра: Я решил поехать сюда со знакомыми из Правого сектора после Майдана. В Добровольческом украинском корпусе (ДУК) где-то с конца апреля. Поехал как гранатометчик.
Слива: А я познакомился с Коброй через однокурсника, который вместе с ним работал. Как-то он сказал, что едет на Восток. Первый раз у меня не вышло поехать, но потом он приехал в увольнение домой и я поехал с ним как его второй номер. Работали в паре: он выстрелил — я зарядил и снова в бой.
— Как вам быть киборгами — людьми, известными на всю страну?
Кобра: Не знаю. Например, наши политики известны. А что они делают? Ничего. Так что, на мой взгляд, лучше, чтобы о тебе почти никто не знал, но ты будешь что-то делать.
— Вы были в донецком аэропорту. Что вы там видели, что пережили, что запомнилось?
Слива: Запомнилось третье октября, когда два танка начали по нам бить с двух сторон. Я уже с жизнью попрощался. Думал, что так и умру.
Кобра: Два танка, а потом пошла пехота. Много раненых было, горел БТР. Мы вытягивали вместе с медиком из 93-й бригады раненого из этого БТРа. Потом огонь от техники перекинулся на здание, начал взрываться боекомплект. Погибли двое наших из Правого сектора — Скельд и Каспер.
— Какие боевые ситуации запомнились?
Кобра: Как уничтожили танк. Он выехал прямо на взлетную полосу и начал гасить. Ну, мы его с трех сторон и уничтожили. Один сепаратист сгорел, двое живых вылезли. Один из них с ранением в грудную клетку пробежал где-то метров 30 и упал. Второй решил вернуться и посмотреть, вылез ли первый, но взорвался боекомплект в танке.
Еще был случай с офицером с позывным Редут, командиром 3-го полка спецназа из Кировограда. Я с ним стоял в одной комнате на первом этаже. Как раз начали лезть сепаратисты. Он мне говорит: дай гранату. Я ему передаю и в этот момент танк попадает в стену и она падает на меня. Открываю глаза: сплошные кирпичи. Свободной была только одна рука. Редут меня вытащил и через пару минут я продолжил бой.
Еще был случай, когда два сепаратиста подошли к нашему подбитому танку. Один залез под него, а второй обошел с правой стороны, чтобы прикрыться танком…
Слива: Мы начали забрасывать их гранатами. Тот, который обошел справа, погиб сразу. Первый продолжал отстреливаться.
Кобра: Я обошел здание и зашел с другой стороны. Застрелил его, залез под танк, чтобы забрать ПКМ. И в этот момент сзади выехал наш танк. Моя рация осталась под разрушенной стеной аэропорта. Потом мы узнали, что танкистам дали задачу выстрелить по танку, потому что под ним сепаратисты.
— Что ты почувствовал, когда все понял?
Кобра: Скажем так, это было самое страшное событие в моей жизни. Наш танк начал стрелять, но каким-то чудом два раза выстрелил и не попал. Потом он подъехал, оттянул подбитую технику. Тут я увидел, что у погибшего сепаратиста на земле зажата граната в руке. Мы его хотели оттянуть в сторону, но как только подошли к нему ближе, то увидели, что из разбитого ангара на нас смотрит сепарский пулеметчик. Он нас хорошо видел. Даже не знаю, почему он так и не открыл огонь.
Слива: Если бы начал стрелять — положил бы нас без вариантов.
Кобра: Другой случай, с гранатой Ф1. Мы втроем держали оборону в одном из помещений. Граната залетела через окно. Пулеметчик 3-го полка спецназа и один наш боец выскочили через дверь, а я понял, что реально до двери не успеваю. От стеллажа, который был в комнате, отвалился кусок и было отверстие. Я по пояс в это отверстие запрыгнул, взялся за голову. Думал — все, я попал. Осколки Ф1 на 200 метров лупят. В итоге в полутора метра от меня граната взорвалась, но ни один осколок не задел. Бог сберег.
— Как с координацией подразделений в аэропорту? Есть ли конфликты между Правым сектором, десантниками и спецназом?
Слива: Конфликтов нет. Если нам нужна помощь — они нам помогают. Если им нужна помощь — мы помогаем.
Кобра: Мы один за всех и все за одного.
— Кто сейчас обороняет аэропорт?
Кобра: Часть 79-й бригады, часть прикомандированных к ней бойцов из 72-й бригады и наши бойцы из Правого сектора. 93-я тоже с нами, но сейчас переведены в Пески.
— В каком состоянии защитники аэропорта?
Кобра: У тех, кто там уже пробыл достаточно, дух боевой. А те, кто только приехал по ротации… Бывают и дезертиры, самострелы.
— Самострелы по какой причине?
Слива: С перепугу. У танкистов есть АКСУ, укороченный автомат. Был такой случай. От нового терминала до старого бежать 300 метров. Под ногами — осколки, мусор. Весь маршрут простреливается сепаратистами. Один раненый прибежал к нам в новый терминал. У него были осколки. Мы оказали ему медицинскую помощь и он побежал назад. Потом вечером прибегает танкист и этот парень с ним. Ну и говорят: «Все, новый терминал сдали». Ну, мы понимали, что если новый терминал сдан, то от старого мы уже никуда отойти не сможем. Нас просто зажмут в кольцо и ничего от нас не останется.
Кобра: Ну и с перепугу танкист выстрелил: двое новых раненых, и тот первый с осколками получил ранение. И еще случай. Я перематываю ногу, а позади меня один парень сидел — тоже танкист. Ну, сидит, трясется с автоматом, снятым с предохранителя. И тут я слышу, как он выстрелил в пол с перепугу. Ему сказали отложить автомат и доверили заряжать патроны. Думаю, если бы сепары реально знали, что всего 50 человек удерживают старый терминал — они нас просто массой бы задавили.
— Что сейчас (24 октября — авт.) под нашим контролем?
Слива: Новый терминал.
Кобра: И левая часть старого — оставшаяся часть, которая не сгорела. Аэропорт в целом контролируется нашими воинами.
— В каких условиях спите?
Слива: В подвалах спим.
Кобра: На ночь выставляем посты. Если начинается бой — воюют все. Просыпаемся и в бой. У сепаров есть планы подземных коммуникаций. У нас таких планов нет. Но это все ложь, что мы прячемся в какой-то канализации во время обстрелов, и якобы сепары пытались затопить какую-то канализацию. Ложь. Нет там ничего подобного. Обычный подвал, один из которых сгорел.
— А как им удается заходить на тот или иной этаж аэропорта?
Кобра: Старый терминал строили еще при совдепии, так что там есть четыре лестницы — по краям зданий и две по середине. Как раз со стороны ангара, который удерживают сепаратисты, есть вход и можно через подвал подняться на второй, третий этаж.
— Заминировать и взорвать этот вход нельзя?
Слива: Там все сгорело и ходить там опасно. Мы туда выдвигались, оперлись на одну из стен и она просто обрушилась.
Говорит Кобра: А новый терминал выглядит как дуршлаг. Он все еще стоит только благодаря колоннам. Если бы не они — давно обвалился бы.
— Как проходит процесс лечения бойцов?
Слива: Бойцы кричат «Док!» и вызывают туда, куда нужно.
Кобра: Предоставляем помощь по возможности. И, тоже по возможности и в зависимости от травм — вывозим. Но если нужно экстренно, то не всегда получается. Если едет наш БТР для эвакуации, то сепаратисты сразу начинают обстрел, вызывают артиллерию. И тут самое обидное в том, что часто наши танкисты вообще не выезжают. Один из немногих случаев выезда — это тот случай, когда стреляли по мне.
— Чьи потери выше?
Кобра: Их потери гораздо выше. Третьего числа, когда они наступали, мы перебили сорок процентов батальона Оплот. В батальоне примерно 500 человек. Третьего числа где-то около 11:00 утра мы видели, как два Урала ездили и собирали тела.
— Как происходит обмен телами?
Кобра: Они ездят под белым флагом и собирают. Но когда они собирают тела — мы не стреляем. Когда мы начинаем собирать наших — сепаратисты сразу открывают огонь.
Слива: Так всегда, они всегда так делают.
— Сколько наших погибло в аэропорту на ваших глазах?
Кобра: С 25 сентября по 12 октября около 30 воинов. За это же время наши солдаты уничтожили около батальона, что равно примерно 500 сепаратистам. Всего против нас воюет три батальона: Оплот, Спарта и кадыровцы.
— Как оцените профессиональные боевые навыки врага?
Кобра: Там реально наркоманы. Один из них выбежал на наш БТР с пистолетом ПМ.
Слива: Выбежал и стрелял по нему.
Кобра: БТР выстрелил и его пополам разрезал. Единственные, кто у них неплохо воюет — танкисты и корректировщики. Стреляют российским оружием, российскими Градами.
— Какие проблемы есть? Что с едой, оружием?
Кобра: Из еды — военные сухие пайки, тушенка. Из патронов не хватает 7,62х39. Но стрелять есть чем. Есть РПГ, гранаты, ПТУРы, ПКМ, РПК. Воды нет. Я уверен, что даже сейчас у парней нет воды. Подвозить не успевают. Привозят, но сепары подбивают технику и все сгорает.
Слива: Три недели не мыться.. Воды реально не хватает. Из медикаментов не хватает обезболивающего, CELOX, перевязочных материалов.
Кобра: Очень здорово, что у нас есть наколенники. Реально спасают от осколков. Две гранаты взорвались — двое парней ранены. А меня спасли наколенники.
— Можно ли расчистить территорию, чтобы увеличить коридор доставки припасов в аэропорт?
Кобра: В целом, думаю, да. В районе аэропорта находится наша военная часть, которая держит оборону в дотах. Сил достаточно. По поводу дотов мы шутим: когда сепаратистам надоедает бить по ним, они идут к нам.
— Что чувствуешь под обстрелом?
Слива: Страх, конечно.
Кобра: Мысли разные приходят.это может быть твой последний день жизни.
— Не возникает желания встать и уйти?
Слива: Нет, такого не бывает. Если каждый будет так разворачиваться и уходить — аэропорт сдадут, сдадут Пески. Если так делать, то они так до Днепропетровска дойдут, а потом будет Киев, Западная Украина. Я такого не хочу.
Кобра: Ни разу такой мысли не было — уйти. Вот говорят, зачем мы удерживаем аэропорт. Да если мы сдадим его, то они не остановятся и пойдут дальше. Можно тогда Харьков отдавать и другие города. Нет, мы аэропорт защитим. Зачем же еще мы там стоим?
— Как думаете, почему защитников аэропорта прозвали киборгами?
Слива: Даже не знаю. Может быть из-за третьего октября, когда был действительно жестокий бой. Мы держали оборону до конца.
Кобра: Да, может быть из-за этого.
— Сколько бойцов ПС в аэропорту?
Слива: Сейчас человек 20-25.
Кобра: Да, где-то так.
— Как зиму переживете?
Слива: Будем в подвалах как-то греться.
Кобра: Доживем до зимы — увидим. Если что-то палить — сразу по огню накроют.
— Что-то хотите сказать власти?
Слива: Я уже третий раз езжу — возвращаюсь передохнуть и снова сюда. И вот я не понимаю, зачем Порошенко подписал что-то с ЛНР и ДНР.
— Закон об особом статусе в отдельных районах Донецкой и Луганской областей?
Слива: Если он это подписал, то зачем мы в аэропорту сидим? Нужно тогда отойти в сторону и пусть идут и грабят страну, ведь мы же их, выходит, признали. Я этого не понимаю и не принимаю.
Кобра: За что тогда умирали все наши парни? Так не должно быть. Не может быть никаких республик в независимом государстве.
Слива: Это то же самое, если бы Львовская область захотела уйти под Польшу и сделала свою ЛНР.
— Если армии дадут приказ уйти из Донецкого аэропорта — уйдете?
Кобра: Аэропорт — это наша точка обороны и стратегическое место. Если сдадим его, то должны будем отойти и от Песков. Если в Донецке сядет хоть один самолет… Им нужна полоса.
— А она еще цела?
Кобра: Да, цела. Ей все ни по чем. Даже снаряды от Градов застревали в полосе. Выбоины, которые есть, их можно залатать.
— Взорвать ее можно?
Кобра: В целом, думаю, да. Есть коммуникации, которые нужны для ремонта, для освещения полосы. Не знаю, как туда попасть, но подорвать ее можно.
— В аэропорт возвращаться планируете?
Слива: Да, конечно. Обязательно.
Кобра: В ближайшее время выезжаем. Очень надеюсь, что уже завтра-послезавтра будем на месте.