Мария Колесник, руководитель аналитического отдела консалтинговой компании ААА
На этой неделе Румыния вновь привлекла к себе внимание всего мира.
На улицы Бухареста вышли от 100 до 150 тысяч протестующих, а с учетом других городов общее число митингующих составило до 300 тысяч. Это самые большие протесты в стране со времен свержения режима Чаушеску в 1989 году.
Что же происходит в Румынии и чего стоит ожидать?
Для объективной оценки последних событий следует немного заглянуть в предысторию. В декабре прошлого года в стране прошли парламентские выборы, на которых победила Социал-демократическая партия (PSD), которая вместе с партией ALDE сформировала новую коалицию, отправив в оппозицию пропрезидентскую партию PNL.
Следует отметить, что многие члены PSD имели обвинения в коррупции, некоторые были осуждены, а некоторые находились под следствием. Знаковым является также то, что прошло чуть больше года с тех пор, как на фоне антиправительственных протестов предыдущему Кабинету министров, сформированному именно PSD во главе с Виктором Понтой, пришлось уйти в отставку именно из-за обвинений в коррупции.
После этого в течение года в стране работал технократический Кабинет министров, и вот на последних выборах социал-демократы получили реванш.
Как им это удалось? Явка на этих выборах была очень низкой. Молодежь традиционно на выборы не пошла, а пожилые люди (особенно в деревнях) голосовали, как в Украине принято говорить, «за гречку». В Румынии про такое голосование говорят «за сахар».
А главное – возвращение «бывших» стало возможным вследствие самоуспокоения общества.
В последние годы страна стремительно развивалась, темпы экономического роста были самыми высокими среди остальных стран Евросоюза, достаточно успешно проявило себя Антикоррупционное бюро…
И вот, не проработав и месяца, новое правительство решило, что скамейка запасных оказалась слишком короткой и надо помочь «своим ребятам». По инициативе министра юстиции две недели назад правительство планировало принять на своем заседании изменения в Уголовный кодекс, фактически декриминализуя коррупционные статьи.
Тогда им помешал это сделать президент страны Клаус Йоханнис. А главное – именно тогда люди вышли на первые протесты.
Хотя румыны были возмущены, первые протесты никоим образом не напоминали революцию.
Требования протестующих были четкими: «не принимать одиозные поправки» – без всяких призывов к отставкам.
Вообще румынские протесты выглядят очень европейскими. Люди собирались исключительно в выходной день, в определенное время, высказывали свою позицию, проходили маршем с национальными флагами, а потом расходились по домам.
Именно после этих первых протестов президент выступил с инициативой вынести спорный вопрос относительно декриминализации этих отдельных статей на референдум.
Но правительство в ночь на 1 февраля в срочном порядке приняло эти одиозные постановления.
Тогда поднялась уже вся страна.
Ночные митинги прокатились по Румынии и начали собирать уже сотни тысяч людей.
Хотя следует отметить, что, несмотря на свое возмущение действиями власти, все протестующие были настроены на мирные протесты и никоим образом не планировали противостояния с правоохранителями.
Сами же протесты до сих пор самоорганизованные и никем не управляемые. Есть определенные инициативные группы в соцсетях, но все плакаты фактически изготовлены собственноручно, некоторые разрисовываются прямо на площади. Подавляющее большинство тех, кто участвует в протестах – молодежь, студенты и люди, которые относят себя к среднему классу.
Интересно, что ни одна политическая сила, несмотря на высказывание своей поддержки, не попыталась возглавить или организовать это протестное движение. Никакой партийной символики на площадях замечено не было – только флаги Румынии и собственноручно сделанные плакаты.
Возможно, именно в отсутствии такой организации и заключается слабость этих протестов, и именно поэтому власть решила использовать провокаторов.
Ведь когда есть сцена, с которой звучат речи тех, к кому прислушивается толпа, то противодействовать мизерной кучке провокаторов гораздо легче, чем когда есть 150 тысяч разобщенных людей.
Итак, в ночь на 2 февраля власть использовала провокаторов.
Ультрас бухарестского клуба «Динамо» начали бросать петарды, снег и лед на правоохранителей, тем самым дав основания для начала силового разгона митинга.
В то же время власть не учла элемент независимого телевидения и интернета. Митинг транслировался в прямом эфире всеми ведущими каналами страны, велись стримы. Именно это позволило четко отследить факт провокаций.
Как следствие, в Бухаресте сегодня вечером люди планируют собраться снова.
Несмотря на слухи о возможных будущих провокациях, в социальных сетях распространяется призыв прийти на митинг с цветами, чтобы таким образом продемонстрировать мирные намерения.
Разница с украинским Майданом в том, что на стороне протестующих – президент страны. В своем заявлении он отметил, что полиция знала о планировании провокаций и не стала мешать, позволив ультрас смешаться с мирными протестующими. На заявление министра внутренних дел, что она будто бы не знала о подготовке провокаций, Клаус Йоханнис отметил, что это еще хуже, ведь доказывает: министр не руководит министерством, а лишь находится в нем.
Еще одно отличие от Украины – позиция министров. Далеко не все из них согласились с текущей ситуацией. Так, министр торговли и предпринимательства Флорин Жиану подал в отставку, отметив, что иначе ему будет стыдно смотреть в лицо своему ребенку.
Ведь есть и схожие с украинскими событиями черты. Главная из них – правительство своими действиями постепенно загоняет себя в тупик.
Если сначала митинги были лишь предостережением, затем переросли в протесты против отдельных шагов власти, то вчера уже звучали четкие призывы к отставкам.
Как будут развиваться события – прогнозировать очень сложно. Сейчас можно говорить, что точкой невозврата будет 9 февраля. Именно в этот день на свободу должны выйти коррупционеры, попавшие под амнистию.
Пока румынские протесты проходят очень мирно – с улыбками, цветами и кофе в бумажных стаканчиках. Но если правительство не изменит свой курс, или (не дай Бог) прольется первая кровь, то веселое лицо протестов может превратиться в оскал ненависти.
По крайней мере, в городе все чаще вспоминают о далеких событиях 1989 года.