Елена Воронянская, блогер
Еще немного про бытие, которое определяет сознание. Вчера много неравнодушных людей собралось возле ВССУ, где должны были пересматривать дело пограничника Колмогорова, которого осудили на 13 лет за стрельбу по машине и случайное убийство женщины-пассажирки. Напомню, что дело было в начале сентября 2014 года сравнительно недалеко от Новоазовска, занятого российскими войсками в конце августа (помню, как рыдала тогда киевская приятельница, у которой там жил папа). Неизвестно было, как далеко покатится война, поэтому, понятно, что машина с донецкими номерами вечером в пограничной зоне, мигавшая фарами; с водителем, переговаривавшимся по телефону; пытавшаяся при виде пограничников скрыться и не остановившаяся по приказу, была обстреляна. После весеннего расстрела ВСУшников в Зеленополье после «мирного» визита местных, после Крыма, Славянска, Донецка, Луганска, Иловайска, после всего того ужаса, который принесла нам проклятая «русская весна», понятно, что нервы всех, находящихся в зоне боевых действий (или возможного распространения этой зоны) были напряжены до предела. Всех, кроме водителя и его покойной жены. Как пишет Юрий Луценко, они всего лишь обмыли только что купленную машину, оставили ребенка у родителей и поехали к морю, чтобы заняться сексом в обновке. Возможно, так и было (хотя может быть и отговоркой-прикрытием), но откуда пограничникам было знать, что местным война не страшна; что все неравнодушные люди в ужасе, а они в радости от покупки по дешевке; что рушится мир и их нормальная жизнь, а им плевать – они этого и не заметили …
В этой связи немного своих наблюдений, как человека, который детство прожил в России, бОльшую часть жизни – на востоке Украины, в Луганске, и 6 лет до войны – в центре Украины. Отношение к собственной жизни в России и Донбассе очень похоже – бесшабашное или равнодушно- наплевательское с легким оттенком бахвальства (я помню, как добивало хвастовство дончанок-луганчанок, как они не забывали накраситься и надеть «лабутены» под обстрелами). Я не берусь судить, почему так происходит. Личные наблюдения – мне не жалко было своей жизни только в тот период, когда она была нестерпимо трудной, когда усталость съедала все эмоции, когда самое элементарное давалось с огромным трудом, когда я просто тупела от недосыпания после ночных дежурств в травм. пункте после заводской смены, а деньги все равно съедала инфляция. К тому же привычка ходить в темноте ( все помнят неосвещенные луганские улицы 90-х везде, кроме центра, и кромешную тьму при частых веерных отключениях света), мимо разбитых витрин пустых магазинов; подниматься на высокие этажи в темных подъездах без лифта; ездить в битком набитом, условно исправном, транспорте; выстаивать агрессивные луганские очереди за любым пустяком; постоянно видеть гробы в вестибюле инженерного корпуса (их привозили из модельного цеха, чтобы обить материей, т.к. просто заказать или купить готовый было невозможно, и завод таким образом оказывал помощь сотрудникам), участвовать в организации многочисленных похорон (тогда все делали сами – от изготовления гроба и копания ямы до готовки на поминки, и сотрудники помогали, кто чем мог, а хоронили без конца и сотрудников, и членов семей: старых, малых, молодых,средних) – все это нивелировало и чувство собственного достоинства, и потребность в безопасности (единственное, за кого я постоянно и остро переживала тогда — за детей, это не отключалось ни при каких условиях). Пирамида Маслоу на наглядном примере.
По мере улучшения и положения в стране, и, соответственно, жизни нашей семьи отношение к себе и безопасности, конечно, изменялось, но чувство опасности все же оставалось притупленным. Я помню, как весной 2008-го смеялась над знакомыми киевлянами, когда они предупреждали, что Борщаговка – хулиганский район. А мои жили тогда на съемной квартире на Желудева, и я, приезжая их проведать из Луганска, ходила в 11 вечера встречать мужа со второй смены, если позволяла погода, и мы еще прогуливались по освещенному стадиону возле дома, где бегали по дорожкам поздние физкультурники. И по сравнению с пьяными воплями, драками (а иногда и выстрелами) под моими окнами в доме возле парка на кв. Дружбы (а это ведь для Луганска — тихое место), Борщаговка казалась мне тихой и спокойной. А Боярка вообще сонной и деревенской. Это теперь я банальную пьянку под окнами воспринимаю, как личное оскорбление, и звоню в «Боярську варту» — разбаловалась. Все познается в сравнении.
Так вот, мои здешние сотрудники очень удивлялись реакции рядовых луганчан на «русскую весну» (имеется в виду не идеология, не пропаганда, не поддержка, а просто отношение к собственной жизни). Я сама в конце мая 2014 года переходила дорогу возле старого трамвайного кольца на Дружбе и увидела, как молодой подвыпивший парень, совершенно обычный, не в камуфляже — в майке, шортах, шлепках, поднимает автомат и целится. Я и еще 2 тетки с авоськами стояли на противоположной стороне улицы, но они были местные и в курсе дела, а я приезжая и перепуганная. Слава богу, что замерла в ступоре, а не побежала, не упала на землю, короче, не привлекла внимания. Пацан всего лишь навсего остановил грузовик и поехал на блокпост в Станицу. Это мне уже потом снисходительно объяснили случайные попутчицы. На мой вопрос, представляют ли они, что осталось бы от нас на таком расстоянии, если бы придурок случайно или с перепугу дал очередь, клуши рассмеялись и разъяснили, что «это ж наширебята». Ну да, и пули у них, видать, заговоренные, своих не пробивают… Моя реакция после этой встречи – бежать немедленно и вывозить маму, невзирая на ее уговоры подождать. По городу шатается вооруженное отродье, срывают флаги, бьют сторонников Украины, стреляют в центре города среди толпы в адвоката Чудовского, он лежит в луже крови – а рядом спокойно прогуливаются мамы с детьми. «Знаменитый» загадочный обстрел ОГА самолетом одновременно с штурмом погранцов 2 июня — многочисленные гражданские жертвы, шок. И никого из луганчан не шокирует до сих пор, что обычные мирные люди продолжали гулять вплотную к вооруженным подонкам, не прогнозируя гипотетическую степень опасности для себя (я не говорю уже об элементарной брезгливости – пахло от этих неопрятных «защитников» преотвратно, я была в Луганске в конце мая, выписывала маму из квартиры, вынуждена была ходить не только там, где хочется, и несколько раз случайно сталкивалась на улице с этим отродьем).
Первое время беззаботные прогулки продолжались и при летних обстрелах, а потом на пабликах скорбно демонстрировали труп луганского молодого папы с детской коляской или горловскую молодую маму, убитую в парке. Бесконечно жалко всех, кто случайно попал в кровавый водоворот, НО – почему не включился отбитый Донбассом инстинкт самосохранения? Почему, вместо попыток бежать самим и спасать детей, эти молодята продолжали спокойно гулять в зоне риска, ведь стреляли и убивали уже не первый день? Я не говорю о тех, кто считал эту войну своей, кто подвижнически сознательно рисковал своей жизнью. Ведь основной массе было все равно, что происходит, они были «ни за красных, ни за белых». И до сих пор не могу понять, почему мои сотрудницы, немолодые женщины, летом 2014 ходили на работу (хотя реально ничего там уже не делали) во время обстрелов; слыша выстрелы с территории завода, видя дым над горящими зданиями. Одни на завод, другие в библиотеку, третьи — в офис. Что их заставляло рисковать жизнью? Денег уже не платили, да и после не отдали или вернули не полностью. Транспорт ходил ужасно. Информации было мало. Связь шалила. Развалин и трупов после обстрелов было полно. Как в этих условиях можно было тупо сидеть, а не спасать себя и своих близких, ведь до конца июля еще ходили поезда, да и машинами тогда выезжали многие? Только не надо — про некуда и не к кому. Дорогу осилит идущий.
Так вот, вернусь к тому, с чего начала. Если то, что известно о пострадавших – правда (а не прикрытие работы на врага, что исключать тоже нельзя), то пограничник и местные просто жили в разных мирах. Пограничник действовал согласно уставу в опасной прифронтовой зоне во время войны (пусть и гибридной), а парочка развлекалась в привычной им обстановке, совершенно отключив мозги и не вникая в чью-то там войну. Трагичное совпадение во времени, в территории, но не в восприятии действительности. Сейчас, когда война, сконцентрировавшись на Донбассе, стала привычной, хоть это и страшно, многие не замечают, что она не остановилась там. Продолжение ее в другом обличье – во взрывах на улицах, в количестве оружия по всей Украине, в ситуациях, когда любой из нас может стать случайной жертвой чужой игры. Это не означает, что нужно спрятаться в норку, окопаться в квартире, лишить себя привычных радостей, но и уподобляться бездумному «народу Донбасса» образца 2014 года, не замечать того, что происходит, не помогать армии, зрадофилить, не мониторить обстановку вокруг себя – глупо, недостойно и небезопасно.
Сейчас услышала, что в Киеве и области вводят режим усиленного контроля – давно пора. Представляю, какой вой начнется по поводу нарушения демократии.
