Александр Голубов, журналист
Мир следит, как сквозь скандалы приближается к президентскому креслу Дональд Трамп: новый американский лидер победил во многом благодаря откровенно лживым новостям, распространяемым его сторонниками. Тем временем о возможности повторения подобного сценария всерьёз задумались в Германии. Накануне парламентских выборов немецкие чиновники расследуют беспрецедентный всплеск активности фейковых новостных ресурсов, а о высоких шансах вмешательства российских хакеров в ход избирательной кампании говорит даже федеральный канцлер Ангела Меркель.
В прошлом месяце немецкое Федеральное ведомство по охране конституции — или контрразведка, если говорить простым языком, — отметило «использование огромных финансовых ресурсов» и широкого спектра российских пропагандистских инструментов для проведения дезинформационных кампаний, направленных на дестабилизацию немецкого правительства.
История об «изнасилованной девочке Лизе» и информация об успешной атаке российской хакерской группы APT28 на немецкий бундестаг в прошлом году свидетельствуют: немцы в той же степени беззащитны перед дезинформацией, в какой немецкая инфраструктура в сфере информации и безопасности — перед спецоперациями российских спецслужб.
И если сейчас позиции Меркель кажутся достаточно прочными, чтобы пережить любой шторм, сама она, судя по заявлениям, не столь спокойна: опыт американских выборов показывает, насколько ошибочной может быть такая самоуверенность.
Впрочем, основания для беспокойства есть не только у немецкого канцлера.
Наибольшей проблемой для любого либерального западного политика, вовлечённого в информационную войну, является то, что он вынужден играть по правилам, которые его оппоненты не просто отбросили, а используют против него, на потеху армиям полезных идиотов, среди которых одну из самых опасных групп представляют некритичные журналисты. Сколько бы ни делался акцент на вине социальных сетей и доверчивости аудитории, легко клюющей на всевозможные фейки, подобная ситуация во многом становится возможной именно потому, что с ролью фильтра не справляются те, кто должен эту аудиторию от дезинформации уберегать.
Это связано и с тем, что священная корова западной журналистики — журналистские стандарты — имеют ряд уязвимых мест, которыми умело пользуются пропагандисты.
Например, правила профессии требуют давать слово обеим сторонам конфликта, вне зависимости от дикости точки зрения каждой. И вот, когда на полуострове одного суверенного государства, где находится военная база другого суверенного государства, появляются солдаты в форме и с техникой этого второго государства, пусть даже без опознавательных знаков, западные журналисты спорят о том, можно ли называть этих солдат российскими, лишь потому, что в Кремле на все аргументы продолжают твердить, что «их там нет».
В прошлом месяце немецкая контрразведка отметила «использование огромных финансовых ресурсов» и широкого спектра российских пропагандистских инструментов для проведения дезинформационных кампаний.
Таким образом в головах читателей и зрителей невольно укрепляется пропагандистская мантра, удачно выраженная британским журналистом Петром Померанцевым: «Ничто не правдиво, и всё возможно». Там, где эта мантра побеждает, медиа нужно лишь кормить небылицами или скандалами, созданными на ровном месте. И это история не только про «девочку Лизу» или «укропский штурмовик», сбивший боинг. Так использование Хиллари Клинтон личного почтового ящика для рабочей переписки почти приравняли к госизмене, а разведывательную деятельность спецслужб США, то есть их прямую обязанность, на территории Германии всерьёз обсуждали чуть ли не как акт враждебности по отношению к Берлину. Тот факт, например, что часть информации о всех этих ужасах всплыла благодаря Эдварду Сноудену, «неожиданно» осевшему в России после своей измены, не мешал называть перебежчика «разоблачителем», несмотря на многократные косвенные свидетельства его сотрудничества с российскими спецслужбами.
В отличие от своих российских коллег, американские и европейские политики и сотрудники спецслужб не только не являются одним целым, но и до последнего времени не были склонны публично врать, предпочитая обвинения, подкреплённые железобетонными доказательствами. Поэтому в ответ на дикую ложь обычно звучали осторожные и обтекаемые ответы. Вот только уверенно сказанная небылица запоминается лучше уклончивого ответа. И предположение, что западные лидеры заслуживают со стороны соотечественников-журналистов чуть больше доверия, чем россияне, кажется, акулам пера в голову не приходило. А даже если и приходило, то священные журналистские стандарты требовали от них освещать самую дикую ложь, если её сказало официальное лицо, пусть даже с российским паспортом.
А если кто-то называл себя «некоммерческой организацией» по сливу компромата, стандарты не позволяли сходу обвинить «разоблачителей» в работе на спецслужбы без достаточного повода, даже если опыт журналиста подсказывал, что дело нечисто.
В ситуации такой асимметрии западные СМИ были верными, пусть и неосознанно, союзниками пропагандистов Кремля, наводнявших информационное пространство фейками и манипуляциями, а также сливавшими компромат на тех, кто был неудобен Москве. И даже если вбросы о «фашиствующих» украинцах и беженцах-«насильниках» потом опровергались, в сознании аудитории укреплялись нужные ассоциации вместе с недоверием к собственным правительствам и медиа. А это, в свою очередь, стало питательным бульоном для популистов всех мастей — от Ле Пен до Трампа. Те уже не утруждали себя приличиями и спокойно несли любую чушь, которая приятно щекотала предрассудки их потенциального электората.
Священные журналистские стандарты требовали освещать самую дикую ложь, если её сказало официальное лицо, пусть даже с российским паспортом.
А журналисты всё так же думали о формальном соблюдении правил профессии больше, чем о последствиях своей безответственности. Лишь на финальном этапе американской президентской кампании местные медийщики вдруг забеспокоились, начав рассуждать об эпохе «постправды» и о том, что слепое следование стандартам вовсе не означает объективного и правдивого освещения реальности, а журналист, лишённый ценностей и собственной точки зрения, интересен своей аудитории не больше текста на освежителе воздуха. Brexit к тому моменту уже стал реальностью, а Трамп вдруг превратился из забавного маргинала в без пяти минут президента Соединённых Штатов.
Теперь избранный глава Белого дома спокойно затыкает рот журналисту CNN во время пресс-конференции, в лучших традициях Виктора Януковича. И происходит это на фоне скандала с публикацией неподтверждённого доклада, компрометирующего уже самого Трампа. Оружие, которое он использовал против своих оппонентов, обернулось против него.
А это значит, что те американцы, которые раньше брезговали запрещёнными приёмами, теперь решили, что у них не осталось выхода, кроме как ударить оппонента по тому же месту, по которому Трамп последовательно лупил их на протяжении последних месяцев.
Это не самая хорошая новость для демократии и свободы слова, о которых так пеклись западные приверженцы журналистских стандартов. Ведь свободное общество вдруг оказалась уязвимым именно в том самом месте, которое считало своим краеугольным камнем. Но информационная война — это тоже война, и условия мирного времени к ней неприменимы. В войне побеждают прежде всего те, кто готов воевать. И судя по всему, в Америке это уже поняли. Не поняли другого: что перед лицом общего врага нужно воевать плечом к плечу, а не между собой. В Кремле же в это время, потирая руки, наблюдают за тем, как единство американского общества разлетается в щепки.
Там, где нет демократии и свободы слова, компромата можно не бояться, а вот в условиях свободного общества война политиков на взаимное уничтожение быстро превращает общество в несвободное и слабое. Если западные лидеры и журналисты этого не поймут, Владимир Путин спокойно уничтожит своих оппонентов их же собственными руками. И ждать продолжения конфликта долго не придётся. Германия, скорее всего, станет в ближайшее время полем наиболее ожесточённого сражения, и остаётся лишь надеяться, что не только Ангела Меркель, но и другие немецкие политики будут готовы поставить национальные интересы выше своих личных амбиций и денег Газпрома.
