Елена Воронянская, блогер
Поверьте мне, дорогие украинцы (или тщательно выпячивающие свою украинскость), многие жители Центральной и Западной Украины совершенно не представляют, что такое Восточная Украина или хотя бы отдельно взятая Луганская область. Мои киевские сотрудники (а география тут была представлена не только Киевом – Луцк, Ровно, Бердичев, Чернигов, Шепетовка и др.), никогда не видели терриконов, я специально для них снимала из окна поезда и «луганские горы» и адский алчевский трубный пейзаж. Мои рассказы про рабский труд в копанках, про жизнь рядом с дымящимися свердловскими терриконами воспринимались с изрядной долей недоверия. А ответ на их вопрос весной 2014: «Почему не перекроют немедленно границу?» о русско-украинских поселках, где граница проходит по центральной улице; о степях, где граница с «братской страной» существовала чисто условно, без всяких укреплений, всех просто ошарашил. Но это мои, родненькие, которые относились ко мне с доверием, и видели, что далеко не все луганчане одинаковы (как, впрочем, и жители всех остальных регионов).
Правда, марку помогали держать молодые толковые интеллигентные сотрудники из Северодонецка, Красного Луча, Старобельска, которые работали в других отделах задолго до войны. Во время войны добавилась еще «донецкая диаспора», профессиональная и толковая. Но сейчас я не об этом. Многие настолько расчеловечили оккупированные территории, что происходящее там воспринимают, как компьютерную стрелялку, рассматривая наши города там, как какой-то искусственный сафари-парк. Особенно сейчас, когда вот-вот начнется кровавая грызня между дырой и лынырой.
Да, были и есть идиоты, которые по безмозглости и тупости помогали впустить ужас в свой дом, не осознавая этого. Но, положа руку на сердце, проедьте в электричке по Киевской области или потолкайтесь среди пенсионеров на базаре, а то и в массовках рабиновичей, посмотрите на личики сааковско-семенченковых «ливаруционеров» — и найдите хоть какие-нибудь отличия с «луганской весной». Уверяю вас, похожи, как близнецы — киевские, пожалуй, еще ядреней. Не в месте проживания дело – в закостенелости совкового мозга, которое встречается, увы, не только среди пожилых.
Я согласна с Оленой Моновой, что лица майдановцев и «орлов» захерченко отличаются фундаментально. Но это два крайних полюса. А посередине – неразличимая масса, которая гнобит переселенцев (почитайте Степову – почему она замолчала на год в Украине и даже собиралась вернуться), костерит на всех углах президента, разносит зраду, позорит страну. И по риторике эта украинская вата ничем не отличается от той луганской, только что рашу не зовет, но «дружить» с ней хочет. И жаждет манны небесной сейчас и немедленно. Нельзя позволять развиваться этой тенденции – иначе эта разросшаяся ватная масса нас задушит.
Вчера у нас был просто глоток свежего воздуха в компании людей, которые не ждут, а делают. «Лупають цю скалу», каждый на своем месте; тащат тяжелейший воз и умудряются получать от этого удовольствие. Мы были на презентации книги Мартина Бреста «Пехота» с присоединившимися Юрой Руденко «Психи двух морей» и Константином Чабалой «Вовче» — ребята абсолютно свободно и непринужденно общались с полным залом (хотя до этого, мне показалось, все-таки волновались и нервничали). В толпе обнаружился Сергей Сергеич, сначала подававший реплики из зала, а потом спровоцированный на короткий спич в свойственной ему манере. Какое огромное для всех дело творят Павел Белянский и Леонид Остальцев, создавая эту атмосферу, давая щедрую возможность реализоваться другим и, в то же время, креативно развиваясь! Не буду излишне рекламировать – они в этом не нуждаются. Читайте, наслаждайтесь, нам повезло жить во время, когда история творится на наших глазах.
А эти ребята создают мозаику хроник, позволяющих сохранить мгновения. В зале же – творцы этой самой истории. Прекрасное ощущение, когда ты никого вроде бы не знаешь, а все свои (это я о нас с мужем, а многие туда приходят компаниями или встречают знакомых и бурно обнимаются. Да и сами некоторых узнавали в толпе, Таню Рычкову, например, но она была такой грустной, что подойти постеснялись). Как у Киплинга: «Мы с тобой одной крови – ты и я». Если бы можно было бы консервировать это ощущение, чтобы принимать его, как лекарство, когда очередной раз подступит отчаяние…
Но вернусь снова к тому, с чего начала. Дело в том, что в «Пиццу Ветерано» я поехала прямиком со встречи с подругой, которая два дня назад приехала из Луганска и завтра уезжает обратно. Мы не виделись с лета, конечно, очень соскучились. И, конечно, как всегда, очень тяжело на душе и жалко наших людей, волей судьбы оказавшихся в нестерпимой ситуации. Я просто хочу, чтобы перед тем, как в следующий раз огульно злорадствовать по поводу абсолютно всех, живущих в трехбуквенных, вы попробовали примерить на себя хотя бы эту судьбу.
Итак, вам далеко за 60. Вы продолжаете работать на заводе, которому отдали всю жизнь и заслужили небольшую пенсию, на которую прожить трудно, но Вы уже приспособились и умудряетесь не обременять сына с невесткой и баловать любимого внука. Благо, у вас есть небольшой участок (неплохое подспорье своими овощами и фруктами, домашней консервацией и фирменным винцом) возле дома, который построили Ваши родители, и в котором Вы родились и прожили всю жизнь. У сына и невестки есть неплохая стабильная работа и квартира в кооперативе на другом конце города — Вы сумели, рано оставшись вдовой с немощной матерью на руках, все-таки осилить строительство, хватаясь за любые подработки, портя зрение за кульманом, выполняя любые курсовые и дипломные работы.
Вы ведь грамотный уважаемый инженер. Отношения с семьей сына замечательные, любовь с внуком взаимна. Естественно, есть друзья и подруги – ведь это Ваш родной город, и вся жизнь Ваша в нем. У Вас нет компьютера и интернета – не по средствам и не по возрасту, но есть живой интерес ко всему, что происходит в стране и в Луганске. Майдан Вы встречаете с энтузиазмом, потому что ефремовщина на всех уровнях заела. Сначала Вы пытаетесь спорить с обожателями беркутят, часто звоните и расспрашиваете друзей из Киева, чтобы знать о том, что происходит от людей, которым доверяете. В середине весны замечаете, что многие из друзей и знакомых превращаются в безумных бездумных зомби, что город наводнен чужими, что просоветская истерия с «молодойгвардией и дедывоевали» постепенно превращается во что-то противоположное и опасное.
Вы с пеной у рта пытаетесь доказывать на работе, что происходит страшное, но результат прямо противоположный – вас просто начинают считать скандалисткой и перестают воспринимать любые аргументы; сотрудники повально опьянены грядущей «Швейцарией», приветствуя при этом публичные порки, уже практикуемые «кизячками». Вокруг все цветет – весна, скамейка возле дома в чайных розах и пионах. И танк, едущий по Вашей маленькой улице. И кадыровцы, и выстрелы, и грабежи, и зенитка на общаге, недалеко от Вашего дома. И ситуация резко, срывающаяся в штопор. Разбитые банкоматы, где Вы снимали пенсию; закрытые магазины; исчезнувшие трамваи; перебои со связью, водой, светом, масса бездомных брошенных кошек и собак. Эйфория окружающих сменяется страхом перед обстрелами.
Заехавшее на Вашу улицу орудие стреляет в сторону кварталов, где живут Ваши – дрожащими руками хватаете телефон, успели. «Прилетело» в соседний с ними дом (да, появились такие новые слова), но они целы и переезжают к Вам – без света, газа и воды жить в частном секторе легче, к тому же у Вас есть погреб. Сын пытается ездить на работу на неоккупированную территорию, куда успели вывезти продукцию его предприятия – он отличный работник, им дорожат, но с каждым днем это все опасней и затратней. Вы продолжаете сохранять какие-то бытовые иллюзии, только научились ловко падать между грядками, когда начинается обстрел. Вы даже умудряетесь под гул канонады жарить шашлыки на своем огороде. И, когда слышите гимн Украины, который поет Ваш внук, вышагивая вдоль забора с соседскими девчонками, махая над головой украинским флагом, обреченно понимаете – чтобы спастись, им надо бежать.
Вскоре сыну предлагают вместе с предприятием уехать в Киевскую область. Проводы, слезы. И Вы остаетесь одна. Они звали Вас с собой. Но Вы не захотели быть им обузой, ведь они едут в неизвестность и начинать им на новом месте с нуля и с пустыми руками. Да и почему, с какой стати, Вы должны отдать все родное и дорогое в чужие жадные руки? Долгая зима. Свет, вода – порциями. Неизвестность, остро раздражающая действительность с постоянным дефицитом всего, дрянная связь, тоска по родным, выхватывание крох информации в гудящем ненавистью чужом информационном поле. Короткие редкие встречи с родными после изнурительной мерзкой и опасной дороги.
Споры с соседями – Вы продолжаете любить и болеть за Украину. И так уже четвертый год. Мордор. Начинает сбоить сердце – пытаетесь обследоваться на месте (ведь в луганде передовая медицина и русский мел вместо лекарств), в итоге, на анализы и за лекарствами приезжаете на неделю к сыну. И вдруг в новостях видите колонну техники дыныры, проезжающую мост Пархоменко; зеленых человечков в центре, не можете понять,что происходит. Сердце рвется – удастся ли вернуться? Что ждет – неужели опять война? Или новое перекраивание жизни под командованием захерченко?
ети уговаривают остаться, внук так скучает. А по прогнозу в конце недели – морозы; если не вернуться вовремя, то замерзшую систему отопления в луганском доме не восстановить. А в Киеве сплошная зрада в любом трамвае. Но сейчас Вы сидите в теплом вкусном кафе с сыном, внуком, подругой. Все пытаются Вас развлечь. Сын балует Вашим любимым шампанским, внук трещит про школу, слушает байки подруги. Вы смеетесь вместе со всеми. Но в Ваших глазах – завтрашний отъезд, тревога, боль, одиночество…
Все. Если Вам, дорогие соотечественники, захочется всех луганчан красить одной черной краской или ныть по поводу вашей тяжелой жизни в Киеве или любом другом месте Украины, включите фантазию и представьте себя на ее месте. На месте маленькой мужественной упрямой луганской украинки, которая там для того, чтобы было кому открыть двери вернувшейся Украине. Люблю и молюсь.
