Я очень долго не был дома. Осенью 2014 года вывез вещи для семьи и две машины, которые остались от бизнеса. Бизнеса у меня теперь уже нет, прошлым летом я развозил остатки продукции, а потом бесплатно раздавал ее, чтоб не пропала. Это спасло меня от долгого заключения в подвале ОГА, где я пробыл неделю.
А взяли меня как «корректировщика», но это был предлог – тогда грабили супермаркет «Метро», и нужны были рабы. Нас не кормили, давали немного воды.
Умный человек посоветовал мне: «Просись работать в ночь!», на мой немой вопрос: «Почему?» ответил: «Ночью будут бить, а мы на работе».
Били очень сильно алкоголиков и наркоманов, но это тоже предлог, били сильно двух украинских военных. Особенно старалась одна женщина, российская военнослужащая, не наемница, а именно военная – я в этом понимаю. Было несколько человек садистов, которым просто нравилось это делать.
В один из моментов я обратился к российскому следователю, звали его Василий. Так прямо и сказал: «Василий, я же помогаю «республике», продукцию развожу по больницам бесплатно!» Он подумал и почему-то отпустил меня.
В Луганске у меня остались родители, они у меня убежденные поклонники «русского мира», но родителей не выбирают. Папа еще более-менее вменяемый и наедине со мной иногда выдает что-то типа: «Если честно, сынок, то вся эта «ЛНР» – эксперимент над глупыми людьми», то мама, проработавшая всю жизнь помощником руководителя на одном из крупных предприятий всесоюзного значения, в спорах со мной с комсомольским задором и коммунистическим укором гневно вопрошает: «Ну почему ты не любишь Россию?» Я, честно признаюсь, не знаю, что ей отвечать и как аргументировать, ведь и так все понятно, даже на примере моей семьи, которая теперь разорвана городами: я кручу баранку в Киеве и в свои 43 снова работаю «на дядю», хотя в Луганске у меня был хороший бизнес и мы ни в чем не нуждались, а жена и дети живут у родственников в Черкассах. Так дешевле.
Мать долго не оформляла украинскую пенсию – из-за гордости и ненависти, но голод – не тетка, и ей пришлось ездить на украинскую территорию. Но, увы, она так ничего и не поняла и не хочет понимать – она продукт той системы.
Да, пока не забыл, про Россию. Моя жена русская, родом из Тамбовской области. Это глубинка России, а не Москва и Питер. Наш Луганск по сравнению с их населенным пунктом – Европа и США вместе взятые, в смысле цивилизации и уровня жизни. Но люди там хорошие, отзывчивые, последнюю рубашку, как говорится, могут снять и отдать. Очень открытые, но любят гулять и выпить лишнего, чего уж там. Так вот, летом 2014 жена с детьми там были, у ее матери. Телевизор сделал свое черное дело: жене моей не под силу было держать оборону родственников, дошло до того, что стали ее обзывать. Да и жена моя, насмотревшись ужасов по ТВ, тоже стала думать, что в Украине «хунта». Дети, в принципе, нормально там дружили с другими детьми, и сегодня даже спрашивают: «А мы поедем к бабушке в деревню?» Нет у меня в сердце ненависти и зла к народу России, но увы, к нам у них отношение поменялось: это, оказывается, мы, украинцы, во всем виноваты.
Так вот, забрал я детей и жену осенью, чтоб в Украине в нормальную школу ходили, ведь хочется им дать самое хорошее: кружки всякие, спорт. Дети у меня в международных соревнованиях участвовали и, слава Богу, вернувшись в Украину, даже в другой город, снова стали активно заниматься спортом. Чувствуется, что учителя перед их появлением в классе провели работу, объяснили, как нужно относиться. Но дети очень быстро влились в коллектив, говорят на украинском, сын даже стихи и загадки на украинском языке пишет, хотя мы с женой украинский плохо знаем. Моя жена, поверившая российской пропаганде, стала понемногу оттаивать: увидела отношение нормальное в Украине, без мата и упреков. Пошла на работу (сбылась ее мечта, раньше я ей не разрешал, хотел, чтоб детям больше внимания): на одну мою зарплату теперь не выжить.
Так вот, Луганск встретил меня как-то хмуро, я еле-еле выдержал пять дней, даже неделю не дотянул. Друзья мои и одноклассники – все как один «сепараторы» – сильно осуждают проукраинских соседей, которых уже почти и не осталось.
Учительница по украинскому языку, Ольга Васильевна, та молодец, держит удар, не боится, чего ей это стоит, даже не знаю. Дал ей немного денег и продуктов, что дома оставались. Она взяла с достоинством и рассказала, что все равно детей по школьной программе украинской учит, некоторых талантливых ребят дополнительно готовит для поступления на подконтрольной Украине территории, хотя есть ученики, которые пытаются ей угрожать. Но она верит, что вернется Украина в Луганск, может и не скоро, но вернется.
Многие мои одноклассники в «ополчение» подались, «разбогатели»: в первый же день притащили еды мне всякой: тушенки, сгущенки. Есть среди них убежденные сильно, а в основном, плывут по течению, куда повернуло, туда и они. В «ополчение» в основном от безысходности, из-за безработицы пошли.
Мой друг и тезка Пашка, которого я вытаскивал из всяких приключений и запоев, вообще «крутой»: ездит на отжатой машине, завел любовницу-повариху «ополченскую». С женой у него совсем отношения испортились (жена теперь с любовницей соревнуются, кто больше из него денег вытащит). Жена его ко мне пришла, плачет: «Паш, ну что мне делать? Совсем озверел, пьет каждый день, руку стал на меня поднимать, хорошо, что Ваньку успела пристроить у матери. Но ты к нему не ходи, он теперь с такими «нищебродами», как ты, не водится, пальнуть может. На машине пьяный ездит, уже двух женщин сбил. Боже, прости меня, хоть бы его грохнули укропы, что ли».
Пришли и мои друзья, которые в «верхних эшелонах власти ЛНР», «в чинах», как они сами о себе говорят. И стали рассказывать о том, что «Плотницкий – гад и сволочь, и все они воруют. А гуманитарку знаешь какую они получают? Да они машинами везут такое, чего в мирной жизни не каждый месяц видели. А то, что дают людям – крошки. Дадут, телевидение чтоб показало местное, вот и все. А хлеб дешевый, это ж все знают – из муки гуманитарной пекут! Безобразие и воровство в этом правительстве, а российские вообще охренели, нас затирают, а мы же у истоков стояли!»
Но вместе со всеми этими признаниями прозвучала фраза, которая меня загнала в ступор: «Ничего, придет Россия, она им покажет! Еще немного потерпеть осталось, и Путин поставит их на место!»
Многие из них потеряли семьи: их жены и дети либо погибли, либо не хотят их знать. На их руках кровь таких же, как они, людей. Но, как мантру, они повторяют фразу: «Скоро придет Россия и все будет хорошо!»
Кроме того, в их поведении видна «накачка» ТВ: «Армия Коломойского», «укропы наступают», «в Украине все дорого, не то, что у нас». Они не бывают на украинской территории, поэтому верят в этот бред. Мне грустно от того, что до войны это были вполне нормальные люди, они работали (некоторые у меня), любили, строили планы. Многие из них потеряли семьи: их жены и дети либо погибли, либо не хотят их знать. Они не могут и не хотят покаяться, на их руках кровь таких же, как они, людей. Я не знаю, мучает ли их совесть и спокойно ли они спят по ночам. Но, как мантру, они повторяют фразу: «Скоро придет Россия и все будет хорошо!»
Они ждут, что кто-то более мудрый, большой и могущественный придет и одним махом сделает их богатыми и счастливыми. Раньше я пробовал осторожно с ними дискутировать, пытался анализировать, что произошло в головах этих людей, и сделал для себя такие выводы: большая часть тех моих друзей, кто тяготеет к России, – служили в армии СССР или учились в военных училищах. Они понимают только язык силы, любая демократия для них – это не ответственность в принятии решений, а безнаказанность и слабость.
Пробыв пять дней в Луганске, я видел много действительно счастливых лиц: «Скоро придет Россия, все будет хорошо» – каждый верит в то, что хочет.
Но эту радость как-то омрачила фраза моей соседки Марьи Степановны: «Все хорошо, Павел, правда, и пенсию в рублях дали. Только будущего нет у нас».
Вечером, когда люди включили свет, я видел много темных окон, половина Луганска, не меньше, уехала из города от голода, безработицы и бесправия.
А что мы, уехавшие? Нам тяжело, большая часть из нас хочет вернуться домой. Но, как это ни странно, у нас есть будущее, и, мне кажется, что пережив все эти тяготы, мы станем сильнее.
Мои друзья, которым удалось вывезти бизнес и наладить его в других областях, готовы восстанавливать Луганск, ведь, если его освободят – это будет огромный рынок труда, услуг, строительства.
Когда я пошел записываться добровольцем, мне сказали, что пока моя воинская профессия незатребована. То есть, всех подряд, как пишут некоторые газеты, не берут. Об остальном не могу писать – военная тайна.
«ЛНР» – не более, чем миф, концерт по заявкам Кремля. Но и он кончится, хотелось бы поскорее.
От этого кровавого шоу устали все: и те, кто ждет Украину, и те, кто верит в могущество России. Даже «зеленым человечкам» хочется приобрести нормальный, человеческий вид и поменять цвет.
Вспоминая свое пребывание «на подвале», понимаю, что те, кто привык пытать ни в чем неповинных людей, никогда ничего не смогут построить. Жизнь все равно возьмет свое: откат в 1937 год сменится стремительным движением вперед. Почему-то я верю в это.
Павел Ситник, бывший предприниматель, Луганск-Киев
