Известный российский журналист, публицист и телеведущий Александр Невзоров в интервью Апострофу рассказал, как граждане РФ относятся к Украине. По его словам, еще со времен последнего Майдана в душах его соотечественников укоренилась ненависть по отношению к украинцам, которая подогревалась телевизионной картинкой. Именно поэтому аннексию Крыма и войну на Донбассе обыватели восприняли чуть ли не с ликованием. 90% россиян и сейчас уверены в том, что именно так и следовало поступать. Но сейчас их сознание переключено на войну в Сирии, поскольку «русский мир» в Украине потерпел полное поражение.
— Какие изменения по отношению к украинцам произошли в России за последние полтора года?
— Чудовищные изменения. 90% россиян пребывают в абсолютной уверенности в том, что действительно существуют украинские фашисты, в том, что действительно ситуацию надо было решать огнем и мечом, кровью и подлостью. И эти убеждения на сегодняшний день предельно крепки. Другое дело, что эти убеждения принадлежат людям, которые легко меняют свою точку зрения, в зависимости от того, что они увидели по телевидению. Но конфликт с Украиной — надолго, как и надолго в украинцах появилось отвращение к слову «русский». И это действительно трагедия, и трагедия, прежде всего, России.
— А когда это началось? Сразу после начала аннексии Крыма в феврале прошлого года?
— Гораздо раньше. Еще со времен Майдана ситуация, связанная с украинской революцией, была очень негативно оценена. Эта оценка начала въедаться и распространяться на все, что связано с Украиной. Это была настолько односторонняя и злобная реакция, что в ответ на совершенно однозначные кадры расстрела людей, в России начиналось чуть ли не ликование. Понятно, что нельзя винить во всем прессу. Ведь порнографический журнал, конечно, может вызвать эрекцию, но не может увеличить пенис. Здесь залязгали, заработали неандертальские, дремучие механизмы российского общества, которые всего-навсего заново запустили. Стало понятно, что эта злоба и ненависть к соседу, который всего лишь пытается освободиться и встать на какую-то новую дорогу, — эта ненависть, в общем, глубока и фундаментальна. А когда Россия устроила мародерство с Крымом — помните, я говорил, что лежала окровавленная без чувств Украина, а из сумочки у нее торчал Крым — возник полный восторг и уверенность в том, что так и следовало поступать.
— А какая ситуация сейчас?
— А сейчас это как рукой сняло. Сейчас они смотрят другой сериал. Про летчиков, про то, как бомбят какой-то песок, про то, как уничтожили 7725-й по счету штаб ИГИЛа, про этого мерзкого Башара. Это сериал называется «Сириянаш», спасем родину от террористов, уничтожим их в зародыше. Об Украине они забыли — наигрались, покусали, бросили и забыли, как это делают бандерлоги.
— На чем же основан такой рост популярности Путина? Шутка ли, 90% населения.
— Вы, ребята не отчаивайтесь, потому что силы не равны — какие-то жалкие 90% против двух процентов думающих людей. Эти 90% всегда проигрывают. Правда, и точку зрения они меняют с фантастической скоростью. Иногда буквально за сутки. Но тут не надо во всем винить Кремль. Он выступает в роли такого себе тамбурмажора, который пытается использовать в своих целях приступы общенационального ликования. Давайте не будем забывать, что страна в течение полутора веков была одержима различными имперскими идеями, постоянным бредом величия, насилия и доносительства. Ведь те 40 миллионов доносов не Сталин написал. Поэтому очень плохо говорить о так называемом народе. Это слово надо перестать употреблять в каком-то высоком смысле. Это слово скверное. Есть только миллиард бутылок водки, которое выпивается этими существами под названием народ. Эти существа обеспечивают заоблачные рейтинги сериалу «Дом-2». Эти существа за всю свою жизнь не открывали ни одной книжки и не имеют понятия, за что Эйнштейн получил Нобелевскую премию. Народ — это весьма темные и страшные существа.
— И все-таки не укладывается в голове ситуация, как в голове миллионов людей может моментально переключиться тумблер. С Донбасса на Сирию.
— Мы говорим о полном и безоговорочном поражении так называемой «русской весны» и «русского мира» в Украине. Стало ясно, что у этого героического эпоса конец совсем не такой, как хотелось вначале. Все сейчас понимают, что сколько бы людей и техники в это пекло не было бы брошено, преодолеть ситуацию не удастся. Все также понимают, что никого не может украсить связь с 20 тысячами уголовников, которые нынче представляют собой Донбасс. Ситуация трагическая, от нее пахнет поражением. Поэтому, бросив эту игрушку под названием Донбасс, российское общество переключилось на Сирию. Им же очень нравится кого-то бомбить. Они счастливы, когда знают, что кого-то бомбят. Для них это является признаком национальной полноценности. Именно в этом и заключается их понимание величия державы. Кого-нибудь бомбить и наматывать кишки на гусеницы. Не наука, не книгоиздание, не культура, а осознание того, что мы кого-то опять бомбим. Вероятно, у них еще есть какие-то иллюзии по поводу Сирии…
— А, кстати, чем, по-вашему, закончится дело в Сирии? Таким же пшиком, как и на Донбассе?
— Конечно. Но тут еще надо понимать Кремль. Это же не какое-то патологическое чудовище. У Путина есть четкая задача — уберечь Россию от распада. Он считает это очень важным. Этому народу честно предлагали свободу прессы, свободу слова и свободу выбора. Но как только эти демократические инструменты были внедрены в реальности, Россию начало разносить на куски. А когда выяснилось, что можно кого-нибудь разбомбить — то стало понятно, что именно это скрепляет и очень воодушевляет. Поэтому
Кремль можно понять. У него задача скрепить. Все равно чем.
— Но так же не может долго продолжаться. Сегодня — Донбасс, завтра — Сирия, а послезавтра — что? Где же конец?
— Правильно, не может. Мы не можем пророчествовать, но мы-то можем видеть векторы и понимаем, насколько они страшные. Ведь есть угроза превращения этой бедной России в помойку. Грязную, опустошенную, разъедаемую бандитским налогами и хамством помойку. Не надо сбрасывать со счетов и людей из Государственной думы. Это настоящие вредители. Они и дня не могут прожить без того, чтобы не напакостить, не выковырять из себя очередную мерзость и не попробовать ее внедрить. И без того жизнь тяжела, а эти бесполезные ископаемые еще пытаются изо всех сил ее ухудшить.
— Коль скоро в России переключились на Сирию, можно ли считать, что с Украиной все закончилось?
— Боюсь предсказывать. Мне бы очень хотелось, чтобы Украину оставили в покое.
— Но в таком положении ситуация не может долго сохраняться. Например, нужно будет возвращать Крым…
— Понятно, что это будет огромная проблема, как вернуть Крым. Это пока никому не понятно. И я уже не представляю себе, под каким соусом это можно было бы сделать. Все остальное тоже очень драматично. Не будем приуменьшать — тупик очень основательный. Фундаментальный. Украинцы будут совершенно вправе не прощать Россию.
— А какие условия нужно будет соблюсти, помимо вывода войск и возвращения Крыма, чтобы заполнить эту пропасть?
— Единственное чем можно заполнить эту пропасть — это войскам Российской Федерации объединиться с силами АТО, уничтожить террористов и других уголовников на Донбассе. Только тогда в принципе можно было бы подумать о каком-то натянутом и робком восстановлении отношений.
— Ну, это фантастика.
— То, что сейчас кажется неосуществимым, завтра оказывается реальностью.
— Но при каких условиях это вообще возможно?
— Ну я же говорю, что именно это — единственный вариант, при котором можно было бы на что-то рассчитывать. Иначе — глухая безысходная вражда на протяжении очень долгого времени.
— То есть, пока телевизор в российском обществе, надежно берет верх над холодильником?
— Абсолютно. Здесь готовы платить за иллюзию величия и за имперскую идею своим благополучием, будущим детей, их образованием и возможностью увидеть мир. Здесь ликуют, когда давят тракторами сыры, публично презирают то, что им дала цивилизация. Но проблема в том, что как только все это дойдет до ручки, никто уже не будет дарить нам окорочка Буша и вытягивать страну из разрухи, потому что все убедились, что с Россией иметь дело бессмысленно.
— Однако где же все-таки предел? Ведь невозможно долго внушать голодному, что он сыт.
— Ну, такие чудовищные периоды были в жизни каждого народа. Вспомним, например, чудесных итальянцев и то, какой общенациональный восторг сопровождали все действия Муссолини. Я хорошо знаю Италию и знаком с большим количеством документов по этому поводу. А потом это прошло…
— Но ведь при каких обстоятельствах это прошло? Для этого потребовалось серьезное военное поражение.
— Именно так. Опьянение и одурение имперскими идеями всегда заканчивается в результате какого-то военного поражения или внутренних потрясений.
— Неудачи в Украине еще недостаточно?
— Судя по медийному эффекту и настроениям людей на Донбассе, — нет. Там не произошло ощутимое поражение. Хотя все пошло совсем не так, как хотелось бы. Но мы не будем делать какие-либо прогнозы, потому что имеем дело с субстанциями, поведение которых не подчиняется логике.
— А что бы вы посоветовали делать украинцам? Мы многое делаем неправильно.
— Но ведь вы до сих пор еще не пришли в себя. Вы все еще истекаете кровью и находитесь в плену всяческих иллюзий. Но это все пройдет. Вы на очень правильном пути.
— Довольно страшные вещи вы рассказали, прежде всего, о своей стране.
— Ничего страшного. Как раз все очень хорошо, потому что механизмы истории работают. Эти шестеренки могут перетереть большое зло и, судя по всему, они к этому готовы.
— А такое явление, как Майдан, в России возможно? Или сразу начнется кровавый бунт, который все сметет?
— Не знаю. У нас некому майданить. В России власть лучше всего передается путем дворцовых переворотов. Майдан — это все-таки была иллюзия бесконечного долготерпения и народной иллюзии по поводу того, что на власть можно воздействовать убеждением, демонстрацией воли и свободолюбия. Это все было очень по-украински.
— А какой, по-вашему, будет новая российская власть? Либеральнее, правее, левее?
— Пока об этом говорить совершенно рано, потому что нынешняя российская власть не испытывает никаких проблем и действительно опирается на мнение абсолютного большинства. Давайте подождем.
