От человека, находящегося в состоянии экстатического возбуждения, трудно ожидать особой логики в суждениях. Бред, как известно, нельзя взломать извне, он зациклен и противится вторжению логических аргументов. Точно так же и общество, попавшее в ловушку перманентной экзальтации, не замечает противоречий в своих сиюминутных убеждениях.
От россиян, мысль которых вращается в блудном круге официальной идеологии, сегодня можно услышать поразительные взаимоисключающие утверждения. Никто и никогда еще не поставил Россию на колени, и никому не удастся помешать ей подняться с колен. Санкции Запада пойдут нам только на пользу («Не смешите наши «Искандеры»!), при этом временные трудности вызваны главным образом «внешними факторами» («Опять пиндосы подлянку делают!»). Западные ценности не для нас («Россия – не Запад»), но мы обязаны вернуть Западу его утраченные духовные скрепы. С Лермонтовым выходит совсем уж показательная чушь: он якобы при жизни ненавидел Россию, которая есть, но страстно любил ту, которая будет (понимай так, при Путине) – мытую, без рабов и господ, с народом, непослушным голубым мундирам! И никого не смущает внутренняя противоречивость, несовместимость таких посылок.
В этом вся прелесть шизофренического психоза: хоть выверни аргумент наизнанку, а он и так подтверждает правоту бреда! В своем новогоднем послании Владимир Путин не смог найти в прошедшем году более важного, переломно-исторического события, чем захват Крыма (присоединение, возвращение, отъем, покорение – хоть горшком назови, смысл не изменится). Под скромное достижение подведена идейная база: «малая земля» для России имеет сакральное значение, там князь Владимир крещение принял. Еще хорошо, что в древнегреческом Херсонесе, а не в Царьграде, а то и нынешняя Турция оказалась бы объектом законных притязаний («На Святой Софии крест!»). Сыскались и умники, которые увидели в таком развороте намек на новый внешнеполитический курс.
Сергей Караганов так и заявил в «ЕЖе»: «Идея сакральности Херсонеса мне очень понравилась, потому что она означает, что Киев для России сакральным характером больше не обладает. Это обращено, во-первых, к тем россиянам, которые ищут чего-то сакрального, а во-вторых, к внешнему миру. Другое дело, что внешний мир, видимо, недостаточно развит, чтобы понять, что именно ему было сказано. А буквально произнесено было не только то, что Крым теперь является священной землей, но и то, что Украина таковой больше не является«.
Внешний мир не так уж неразвит, чтобы не понять тонкого намека – мол, Киев нам теперь даром не нужен. Но и не такой уж он недотепа, этот внешний мир, чтобы не помнить о том, что Крым – это все еще признанная территория Украины. Во внешнем мире абсолютно никого не интересует, чего такого сакрального ищут россияне и для кого и почему эта земля оказалась более священной, чем для других. Киевский князь Владимир, когда захватывал корсунскую крепость, скорее всего, и не подозревал, что Москва, которой тогда еще и в помине не было, через тысячу лет призовет его в свидетели своего права на эту землю.
Беда в том, что путинская гордость военной добычей – это из нужды добродетель. Он якобы гордится, а на душе скребут кошки.
Любой врач вам скажет, что розовые щеки у чахоточного – это не здоровый цвет лица, а признак наступающей агонии. Сегодня позорище военной авантюры очевидно всем, кроме того, кто, по его же признанию, несет за все личную ответственность. Хотя какая же ответственность, если он отказывается за что-либо отвечать лично? Забыл, что ли, как в марте того же славного четырнадцатого года тоном триумфатора делился с депутатами своими дерзаниями, как живописал про Новороссию, про разблокирование Приднестровья, про «Русский мир», которому» он вернет былое величие с помощью «новейших разработок Генштаба» (а если без обиняков, то с помощью диверсионной войны, именуемой гибридной)? Вышло то, что когда-то неприлично называлось пшиком, и сегодня министр Лавров на вопрос французского телевидения, какой же в результате будет судьба Новороссии, недоуменно переспрашивает: «Как-как вы говорите, Новороссия? Не слыхал…»
Сила есть, ума не надо? Оказалось, ума всегда надо, даже для успешной войны. Не в силе Бог, а в правде – это еще Александр Невский понимал. Достаточно посмотреть на картинки обмена пленными в этой необъявленной войне, чтобы каждому стало ясно: она навлекла на головы россиян очередной позор, а не славу. Воевали наверняка не хуже украинцев, но как же не похожа встреча воинов по возвращении из плена! Украинцев встречает президент и приветствует страна: «Героям слава!» Русские возвращаются из плена как прокаженные: никто с ними не хочет знаться. Их даже самое правдивое в мире московское телевидение замалчивает: «Как-как вы говорите? Не слыхали…» Они мешают, и все, что им теперь светит, – те же медвежьи углы, в которые уже загнали их кумиров: всех этих гиркиных, бородаев, моторол, бесов и прочих мелких бесенят. Правое дело выглядит иначе.
Трагедия путинской России совсем не только в экономической ситуации. Даже если бы случилось чудо, и народное хозяйство через два года вернулось к росту, как заверяет президент, случившейся трагедии ничто уже отменить не может. Путин порушил общественный договор, который действовал со времен перестройки: умеренное благосостояние и кой-какие права для народа в обмен на добросовестный труд и немного терпения. И предложил новый: самовластье и бесправье в обмен на великодержавность, но зато сразу, буквально завтра. В центре первого договора (в идеале, конечно) стоит человек, самоценность которого гарантирует государство. В центре второго – держава, величие которой зиждется на самопожертвовании людей, радостно принимающих свою муравьиную ничтожность. Под новую парадигму российского существования Путин годами подводил необходимую идейную и материальную базу – не мне вам рассказывать, как это выглядит в действительности. Он собрал рать и снарядил ее в большой поход. Он уже после первых же вылазок принял парад, полагая, что это парад победителей. И население поверило ему, предвкушая грядущие триумфы. К возможным поражениям их никто не готовил и самой вероятности такой никто не допускал.
Промежуточный итог налицо и всем известен. И вот он стоит в тоскливом тугодумье над разбитым корытом своей блистательной стратегии и мучается вечными русскими вопросами. Никто не подскажет ему, что делать, но все прекрасно знают, кто виноват. Настоящая трагедия переживаемого момента заключается в том, что неожиданно оказалась исчерпана предложенная Путиным новая парадигма существования. Смыслом ее была, разумеется, не карнавальная белиберда об уникальном генетическом и культурном коде и духовных скрепах православной цивилизации. Источником пропитания и державного величия должен был стать стремительный кавалерийский натиск, ментальность наездников, силовой шантаж. Как показывает опыт, такой способ существования может иногда работать, но исторические сроки его предельно сжаты. В путинском варианте они уложились в один только год, от сочинской Олимпиады до обесценивания рубля.
Пора решать, как жить дальше. Армию нельзя держать вечно в состоянии боеготовности номер один. Нельзя каждое утро вместо подъема трубить в поход. Как на недавней путинской пресс-конференции заметил один остроумный коллега: «Россия уже сто лет сосредотачивается. Не пора ли расслабиться?» И вот уже певец империи и думский международник Алексей Пушков после кошмарных раздумий приходит к пораженческому выводу: «Мир нуждается в новой разрядке напряженности!» Тонко подмечено. Мысль, достойная Спинозы. Да только не может быть никакой разрядки, пока одна сторона считает другую Гейропой, гнойником человечества и источником моральной энтропии, а себя – светочем нравственности и носителем духовных скреп. Разрядка невозможна без отказа от идеологии «крымнаш». Любая разрядка – это размен позиций. Мы отказываемся от санкций, а вы отказываетесь от территориальных захватов. Вот тут-то и выявляется, что Крым мешает России развернуться в будущее, что-либо поменять в своих отношениях с миром. Крым, как ядро на ноге каторжника, не дает России сдвинуться с места. Ведь и санкции ввели не из-за Донбасса, а из-за Крыма. Выходит, Владимир Путин стреножил свою страну и этим безмерно горд. Но ведь если разрядка, то зачем России Путин? Он для войны, а не для разрядки.
Ефим Фиштейн, международный обозреватель
