Подлинные проблемы НАТО связаны не со слабостью европейского военного потенциала, а с политикой. Европа снова раскалывается по культурно-историческим признакам, пишет американское ежеквартальное издание The American Interest.
Во время недавней конференции в Европе, в которой участвовали представители самых разных стран НАТО, ораторы в один голос стенали по поводу принятых в 1990-е и 2000-е годы решений включить в состав трансатлантического альянса бывшие советские республики. Смысл их выступлений сводился к следующему: мы не могли сказать нет, но если бы мы так сказали, в мире сейчас было бы намного лучше. Свои выступления они сопровождали замечаниями об историческом интересе России к Восточной Европе и о ее ощущении изоляции. Из всего этого можно было сделать вывод: Запад в его совокупности — это главный преступник, подтолкнувший европейское созвездие к краю украинской черной дыры. Не было слышно практически ни единого голоса, говорящего о том, что может быть, мы сегодня скатываемся в пропасть не из-за включения в состав альянса новых демократических стран, а потому что путинская Планета Россия внезапно вновь перескочила на орбиту экспансионизма.
Если сегодня вы исполняете эту мелодию, недостатка в аккомпанементе у вас не будет. Особенно верно это на европейском континенте, где раскаяния затмили собой изначальные разговоры о единой и свободной Европе. С появлением новых линий разлома, которые необходимо защищать и укреплять, а также в связи с эскалацией войны в Украине взаимность обязательств в сфере безопасности, которая неотъемлема от членства в НАТО, стала видна как на ладони; а эпоха свободных политических разглагольствований в духе прежних десятилетий подошла к концу.
НАТО сегодня сталкивается с проблемами не из-за нехватки боеготовых сил, военно-транспортной авиации для переброски войск и техники, и т. п., поскольку это можно исправить в короткие сроки, особенно с учетом того, что сегодня в европейских столицах присутствует политическая воля. Скорее, альянс раскололся политически вдоль основополагающих линий, не имея консенсуса в вопросе о том, что составляет территорию его общей ответственности. Я говорю об этом не из чувства солидарности с коллективной обороной — согласие по данному вопросу является безоговорочным. Скорее, спор сегодня ведется по вопросу о том, насколько важны для старых союзников из Западной Европы новые страны-члены, включенные в состав НАТО после холодной войны.
Грязный секрет заключается в сохраняющихся внутри Европы разногласиях по поводу того, кто на самом деле достоин вступления в изысканный и утонченный клуб «истинной Европы» — то есть, насколько все изменилось (или не изменилось), несмотря на реальный политический и экономический прогресс постсоветских демократий, достигнутый с момента падения железного занавеса. Речь идет не о старом рамсфелдовском противопоставлении «старой» и «новой» Европы; скорее, континент сегодня снова раскалывается по культурно-историческим признакам, и «истинная» Европа заканчивается на Одере, а «не совсем настоящая» Европа простирается дальше на восток, до реки Буг и балтийской периферии на северо-востоке (включая хорватско-боснийскую границу на юге). А дальше, от Украины на восток и юг идет уже «не-Европа».
Эта возрождающаяся и углубляющаяся фрагментация вряд ли заинтересовала бы историков, если бы не то обстоятельство, что это важная переменная величина, мешающая сформировать внутри НАТО непоколебимую решимость защищать «новых союзников». В некоторых доверительных беседах сегодня звучат нотки, до боли напоминающие настроения, существовавшие почти сто лет тому назад, когда руководители спорили о том, стоит ли клочок Восточной Европы жизни хотя бы одного британского гренадера. Новые члены НАТО, вступившие туда после холодной войны, прекрасно понимают это. И хотя на публике они настойчиво заявляют о своей уверенности в том, что НАТО — это по-прежнему прочная основа их безопасности, при закрытых дверях они все чаще говорят, что к ним относятся так, как к бедным родственникам Западной Европы. Для снятия этой обеспокоенности их потчуют подслащенными дебатами о создании «европейской армии», о чем говорил Юнкер (я-то думал, европейцы отказались от этой идеи в 1950-е годы), а также предложениями переписать стратегию европейской безопасности, чтобы она отражала изменившиеся реалии. Это жалкие жесты на фоне ухудшающейся ситуации в сфере безопасности на северо-восточном фланге НАТО.
Поэтому для стран, расположенных на огромной территории от Балтийского до Черного моря, Соединенные Штаты снова стали единственной возможностью. А это значит, что Вашингтону пора серьезно, целеустремленно и решительно взяться за укрепление северо-восточного фланга НАТО. Администрация Обамы, отвлеченная решением других вопросов во взаимодействии с Россией (главным образом это Иран, а также некоторые другие вопросы), полагает, что Германия и ЕС активнее займутся Украиной. Сама же она сосредоточилась на проведении небольших учений и символических демонстрациях солидарности. В ходе одной такой демонстрации колонна боевых машин Stryker медленно покатилась из Эстонии через Польшу обратно в Германию. В таком контексте мантра о том, что «военного решения в Украине нет», указывает на нежелание альянса предоставлять Киеву военную помощь. Это особенно верно, если задуматься о том, что отделение вопроса о военных действиях от общего политического спектра опровергает базовые представления о понятии «стратегия».
Во время балканских войн в 1990-х годах был период, когда мы с нарастающим отчаянием следили за тем, как корчились и извивались ООН и ЕС, когда Белград осуществлял свой проект вычленения «Великой Сербии» из состава разделенной югославской федерации. Периодические поездки госсекретаря Уоррена Кристофера на «консультации» стали в то время поводом для мрачных анекдотов в Вашингтоне. И лишь когда администрация Клинтона решила вмешаться, действуя через НАТО, европейские союзники проявили способность проводить нужный курс в сфере безопасности, прекратив относиться к Балканам как к трагически мрачной и невежественной земле, которую «истинные европейцы» объезжают стороной, направляясь на отдых в Грецию.
Администрация Обамы должна принять решение о том, намеревается ли она начать аналогичный процесс по изменению курса своих европейских союзников в сфере безопасности, создавая консенсус о дальнейших шагах, необходимых для укрепления северо-восточного фланга НАТО. Для стабилизации Центральной Европы и Скандинации/стран Балтии сегодня нужно гораздо меньше материальных средств, чем для решения проблем на Балканах. Нужна смена темы разговора в НАТО, нужно перейти от успокаивания союзников к их укреплению с целью перестройки базовой структуры США и НАТО в преддверии саммита альянса в Варшаве в 2016 году.
Если мы решим обеспечить безопасность северо-восточного фланга и создать там твердую структуру сдерживания, нам надо будет открыть постоянные американские базы в балтийских государствах, в Польше и Румынии, а также осуществить процедуры по сокращению времени реагирования на тот случай, если Россия решится на очередную крупную провокацию типа прошлогодних военно-морских учений в Балтийском море. Это простые меры, но они требуют от Вашингтона ясных представлений и политической решимости. Когда эти меры будут осуществлены, они во многом стабилизируют северо-восточный фланг НАТО. Смысл в том, что Вашингтон должен рассматривать этот проект в качестве приоритетного.
Эндрю Михта
Источник: ИноСМИ
