Александр Голубов, политический обозреватель
Уже много лет от многих украинских политиков и общественных деятелей можно услышать определенное мнение — борьба с коррупцией в стране начнется только тогда, когда за решеткой окажется кто-то из высокопоставленных чиновников, который представляет действующую власть. Понять такую логику просто — если уж взялись за «небожителей», то это должно свидетельствовать, что намерения должны быть серьезными.
Впрочем опыт величайшего врага Украины — Российской Федерации, на которую наша страна, к сожалению, еще во многом остается слишком похожей, свидетельствует о том, что для государств, где коррупция является едва ли не единственным функционирующим политическим инструментом, борьба с коррупционерами становится синонимом политической чистки.
Можно долго спорить о реальных причинах задержания российского министра экономики Алексея Улюкаева. Это может быть и абстрактная борьба между «либералами» и «ястребами» в окружении российского президента, и выяснение отношений из-за конкретной сделки по приобретению «Башнефти».
Но ни одна из правдоподобных версий не предполагает, что Улюкаев стал жертвой борьбы с коррупцией — под каким соусом подают это задержание лояльные Кремлю российские СМИ.
Ухудшение экономических условий заставляет российские элиты увеличивать ставки в борьбе за доступ к ресурсам, только уменьшаются. Министр экономики стал лишь первым из команды игроков, чьи ставки на этот раз были биты. Но точно не последнее. Даже при условии победы одной из групп влияния, борьба за трофеи уже скоро начнется и среди самих победителей.
Поэтому, вероятнее всего, уже в ближайшее время мы услышим новые громкие задержания, разве что теперь вместо борьбы с «врагами народа» будут бороться с коррупционерами, а вместо расстрелов пока будут ограничиваться домашними арестами.
Антикоррупция по-китайски
Впрочем, есть страны, где коррупционеров расстреливают, как это представляют в своих розовых мечтах много украинцев. В Китае тема борьбы с коррупцией является не менее популярной, чем в Украине. Своей «фишкой» после прихода к власти в начале 2013 года ее сделал глава КНР Си Цзиньпинь.
С весны этого года Пекин разрешил смертную казнь для лиц, которых поймают на коррупционных сделках в чрезвычайно крупных размерах — когда речь идет о сумме, превышающей три миллиона юаней. На момент принятия решения это было эквивалентом 463 тысяч американских долларов.
Борьба с коррупцией стала одной из главных тем для китайских медиа еще до прихода к власти Си Цзиньпиня. Пожалуй, один из самых громких случаев коррупционного скандала за всю историю КНР был связан с делом против бывшего партийного руководителя города Чунцин Бо Силая. Его обвинили в получении взяток, коррупции и злоупотреблении властью. Но речь шла не об обычном партийном функционере. Силай был одним из так называемых «принцев» — сыном одного из восьми ближайших соратников Мао Цзэдуна и кандидатом в члены Постоянного комитета политбюро Центрального комитета партии.
Многие аналитики приписывали ему и большие политические амбиции из-за его идеологических разногласий с действующим на тот момент руководством коммунистов. А обвинения против Силая посыпались на него именно в преддверии смены руководства Китая и коммунистической партии, которая традиционно проходит раз в десять лет.
Поэтому не удивительно, что Цзиньпинь, группировка которого обязана своей власти в том числе и удачной «борьбе с коррупционерами», решила взять этот инструмент на вооружение и после утверждения главе страны. Тот факт, что Пекин также переживает экономические трудности из-за замедления темпов роста и элиты теперь вынуждены делить все меньший кусок общего пирога, лишь стимулирует поиск коррупционеров среди нелояльных групп среди партийцев, чиновников и военных.
Ротация коррупционеров
Тот факт, что преследование коррупционеров в недемократических странах обычно являются лишь поводом для политических чисток, конечно, не значит, что коррупция есть нечто, что необходимо спокойно принять. Но самое главное, что надо осознать украинцам, — это то, что охота на взяточников является лишь последним этапом в системе борьбы с коррупцией, которая может привести к хотя бы частичным успехам.
В стране, где значительная часть отношений между властью и гражданами традиционно коррупционная, даже коррупционера, которого поймали на горячем, трудно заменить некоррупционером.
Потому что предлагать его кандидатуру будут коррупционеры, утверждать — коррупционеры, а выбирать и первых, и последних на выборах — люди, которые готовы продать свой голос относительно недорого или которые просто не интересуются тем, кого избирают, потому что не верят в свою политическую субъектность.
Даже если в таком обществе и появится условно некоррумпированная структура, то уже через некоторое время она не сможет избежать превращения в политический инструмент в руках одной из групп во власти — ни одна организация не существует в вакууме, который защищал бы ее от игры по правилам общества.
Перед тем, как начинать охоту на ведьм, главные усилия необходимо направить на создание дееспособного государства и политических партий. Это касается как законов, так и институций, которые эти законы будут исполнять.
С остальными, распиаренный среди украинцам пример Румынии стал возможным после того, как страна долгое время выполняла все требования Евросоюза для вступления в него, а потом долгое время жила по правилам цивилизованного мира. Все это время страна просто училась тому, как надо успешно функционировать, и только после этого начала искоренять тех, кто не захотел меняться.
За это время общество и его институты успели радикально обновиться, в отличие от Украины, застывшей в постсоветской «серой зоне» под контролем Москвы. Поэтому не удивительно, что Румыния, которая долгое время была лояльна к своей коррупции в рейтинге восприятия коррупции от Transparency International занимает ощутимо более высокие ступени, чем Китай, который своих коррупционеров готов расстреливать на глазах публики.
Собственно, непонимание этой разницы и приводит к тому, что Украина пасет задних в этом рейтинге, и находится там, увы, гораздо ближе к России, чем к Румынии.
