Таня Адамс, блогер
Отсидев месяц в бане по жалобе читателя на мою нелюбовь к лаптеногим, вот что хочется написать.
До событий, вывернувших мою жизнь мехом внутрь, я была сущим шушпанчиком.
Чернокожие, цыгане, азиаты, выходцы с Кавказа, все эти традиционные объекты на тему «я не расист, но…», меня никогда не торкали.
Я жила в общаге рядом с раздражающе вежливыми вьетнамцами, рядом с палестинцами, которые, как и я, грызли биохимию и жаловались на адище изучения не столько предмета, сколько русского языка.
Когда-то в лифт, которым я собиралась подниматься наверх, влетел запыхавшийся араб и спросил странное.
Спросил:
— а этот лифт едет на 10-й этаж?
У меня само вырвалось:
— Едет до шестого, а там поворачивает.
И араб вышел, он не понял чужую шутку на чужом языке. А мне было и смешно за него и стыдно за себя.
Или ещё ситуация.
Мы с товарищем возвращались с полевой практики, по уши в пыли и в болотной тине, с банками дохлых жуков и провонявшиеся насквозь потом и формалином. И к нам в лифт зашел здоровенный красивый негр, в офигительном костюме, в белоснежной рубашке, в сияющих туфлях и пахнущий одеколоном.
А тут мы, два замызганых чувырла с глиной на ботинках и водорослями на ушах.
— И кто из нас теперь белый человек…? — пожаловалась я шепотом в ухо товарища, опять-таки без малейшей мысли о каком-то врождённом генетическом неравенстве.
Никогда у меня не было конфликтов с людьми определённой расы или национальности.
Все люди делились на говно и не говно совсем по другим критериям, никак не связанным ни с языком, ни с цветом кожи, ни с пропиской.
Прошло 4 года.
И вот я сижу в офисе, в переговорной. Рядом чего-то ждёт небольшой табунчик людей, две девочки и мальчик, общаются между собой. Общаются громко.
И я слышу этот говорок, специфический, который лично я уже никогда и ни с чем не перепутаю.
Лаптеногий такой говорок, тягучий как жвачка.
И у меня встаёт шерсть на загривке дыбом.
Автоматически, инстинктивно.
Мне хочется уйти, а ещё лучше ёбн*ть их стулом.
Просто люди, которые мне вроде как ничего плохого не сделали…
Мне не нравятся эти ощущения вообще, но они есть.
ПТСР? Хз, может быть.
Да пофиг как назвать словами желание уеб*шить стулом по незнакомым людям.
Наверное, по людям всё-же…
Читайте, читайте, мои «большие братья».
Пора вам уже принять как факт, что теперь очень много людей хотят уеб*ть вас стулом не потому, что вы сделали что-то плохое, лично вы, а потому что условный рефлекс.
Вы так долго варились в собственном величии, в мифах о широкой душе, что теперь не хотите раскрыть глаза на факт — вы враги по умолчанию. Презумпция виновности. И жалобы ваши ничего не изменят. Как и то, что вы там не все ТАКИЕ.
Понимаете?
Не буду говорить за всех, но у меня лично стойка просто на ваш говор, стойка как у кобры. Слышу — раскрываю капюшон и ищу глазами стул.
Мне не нравится этот факт, вы же помните, я по сути шушпанчик, но факту привычно пофиг на все эти нравится-не нравится.
А потом эти люди вышли на улицу, меня попросили сопроводить.
И я бы даже была с вами мила и приветлива. Четыре года назад всего обязательно была бы.
Вы спросили:
— А где тут у вас можно поймать такси?
Я сказала:
— Можно поймать по телефону, а можно через интернет, у нас такси в основном там пасутся.
И тут ваши лаптеногие моськи скривил эдакий рисованный восторг:
— Ты гляди-ка, уже и сюда цивилизация дошла!
Ну вы сами нарвались, котики:
— Это только потому, что сюда не дошли ВЫ.
Думаете мне кто-то что-то нявкнул в ответ?
Отнюдь.
Потому что они храбрые только в сети. Или когда сзади храбрость обеспечивает специально обученный НКВДист.