В плену у ЛНР. Интервью с журналистом, сумевшим выбраться

Будни ЛНР: вас могут арестовать, бить и решать в подвале — жить вам или нет. Свидетельство Максима Осовского

Луганские журналисты Макс Осовский и Слава Бондаренко провели в плену у террористов почти три дня — боевикам, остановившим их в день выборов президента на посту возле города Счастье, не понравились журналистские удостоверения телеканала из Западной Украины и недешевое стримерское оборудование. Все время, которое они провели в здании захваченного СБУ, у них пытались выяснить, имеют ли они отношение к мифическому Правому сектору и украинским военнослужащим. Максим после освобождения неделю пролежал в больнице в Броварах, а Слава до сих пор не может вспомнить, что произошло с ним в Луганске — шутит, что теперь ему придется заново знакомиться с напарником по плену.

В интервью ЛІГАБізнесІнформ Макс Осовский рассказал о том, как это — быть в плену у террористов. 

Как получилось, что вас взяли в заложники?

— Я до плена два месяца стримил в Луганске — снял все захваты, в том числе здания СБУ. Украинские СМИ получали картинку из Луганска от меня. Была еще девушка Валя, но она стримила для Крыма и России. И никаких проблем не было. Пока в конце мая Слава не обратился ко мне: есть заказ от телеканала ZIK на стрим выборов президента. Я согласился — почему бы и нет.

— У вас был отработан какой-то маршрут, по которому вы передвигались?

— Да, мы сами его прокладывали. С самого утра 25 мая в Луганске постримили один участок, но там все было закрыто, люди подходили периодически и не могли проголосовать. Потом сели в такси и поехали на север области: Сватово, Кременная. Там избирательный процесс шел поживее, но явка была низкой, максимум 30%. Хотели еще проехать в Рубежное и Лисичанск, но украинский блокпост нас не пропустил. И мы решили вернутся тем же путем в Луганск. Был уже поздний вечер, часов десять. На посту возле Счастья нас остановили представители ЛНР и начали обыскивать машину — рюкзаки, вещи. Нашли оборудование для стрима, наши журналистские удостоверения, контракт с ZIK. После этого сказали: ну все, поедем сейчас в СБУ. Если честно, я даже не испугался: до этого автоматчики меня уже туда возили, когда я стримил так называемый референдум 11 мая. Но тогда только паспорт проверили, прописку, расспросили и отпустили. Минут десять.

— Почему на этот раз допрос затянулся почти на трое суток?

— Таксист привез нас в СБУ и уехал. Нас двоих сопроводили в приемную. Сначала общались вежливо, а потом начали рыться на страницах Facebook, нашли много проукраинских лозунгов, проукраинских друзей, переписки. И, как я понял, начали подозревать в том, что мы связаны с украинской армией и Правым сектором. После этого начали бить. Они потом, кстати, объяснили, за что били: во-первых, потому что мы предатели, продались украинскому телеканалу, а во-вторых, выбивали информацию о Правом секторе. 

— Они в самом деле верят в Правый сектор?

— Они реально во все это верят. Что в России им будет лучше, что власть в Украине захватили, что это все Европа специально сделала, чтобы уничтожить русский мир и все славянство.

— Били именно за проукраинскую позицию?

— Меня это больше все удивляет. Они же меня постоянно видели, когда я стримил в Луганске. Но когда били — такая ненависть была, будто поймали предателя. Ненависть в глазах, жестокость. Грозились бензином облить, расстрелять, лишь бы сказали, что им нужно.

— Как долго все это продолжалось?

— Примерно часов с 12 ночи до 5 утра нас били. С перерывами. Сначала меня били железной арматурой зарезиненной, но недолго — им показалось, что они мне руку сломали, и арматуру отложили в сторону. Потом меня били в основном сетевыми шнурами от компьютера — по ногам, рукам, спине. Я так понимаю, у них было задание: лицо не трогать. К голове приставляли пистолет, нацеливали автомат на ноги. Но больше запугивали. В СБУ никто в нас не стрелял бы. Если бы надо было, — вывезли подальше и расстреляли.

А Вячеслава увели в другую комнату и, судя по сухим ударам, били именно прутами, — ему ребро сломали, насколько я знаю. Хотя он уже в СБУ приехал немного не в себе: смотрел непонимающими глазами, не понимал совершенно, что происходит, несколько раз, пока мы еще вместе были, терял сознание. Когда его увели, я только звуки ударов слышал — ни криков, ни стонов. Думаю, они его даже в бессознательном состоянии били, когда он лежал. 

Память у него до сих пор не восстановилась, он шутит, что будем заново знакомиться. 

— Почему Славу привезли в здание СБУ не в себе? Что произошло на блокпосту?

— Нас на блокпосту отдельно допрашивали. И его там, возможно, ударили. Я точно видел, как его били в живот, но судя по тому, что говорят врачи — у него гематома в голове, — могли еще и прикладом ударить. Он уже по пути в СБУ был тихий и неразговорчивый.

Примерно часов с 12 ночи до 5 утра нас били. С перерывами. Сначала меня били железной арматурой зарезиненной, но недолго — им показалось, что они мне руку сломали, и арматуру отложили в сторону. Потом меня били в основном сетевыми шнурами от компьютера 

— Что было потом?

— Когда рассвело, ко мне подошел один из них и сказал: все, больше вас бить не будут, делай видеообращение.

 — Зачем?

— Видеообращение делал для них, что якобы мы специально работали на телеканал, чтобы односторонне и однобоко освещать ход избирательного процесса.

 — А куда потом видео ушло?

— Я не знаю. Скорее всего, в интернет пошло и все. Они еще, когда выпускали, хотели, чтобы я с российскими каналами пообщался, но я сказал — не хочу. Утром пришли их медики, начали нам колоть обезбаливающее, Вячеслава попытались привести в чувство, — он просто сидел и терял сознание. Потом отправили в подвал.

— Подвал там же в здании СБУ?

— Да. Это тир, а у них там стрельбище. Они по нескольку раз в день приходят, стреляют. И там же находятся заключенные, которые не представляют особой опасности — временные. Говорят, еще один есть подвал, там более серьезные ребята сидят, военные и те, кто с ними связан.

В подвале было около десяти человек. Комната огромная. Никаких условий — ни кроватей, ни туалетов, ни умывальников. Пятеро заложников из ЛНР, их тоже жестоко избили, как мне рассказывали — за мародерство: у какой-то женщины золото поотбирали, автомобиль. Двое из Батькивщины, мужчина и парень. И еще парни были, но я с ними не общался почти.

Вячеслав в подвале постоянно спал. Иногда просыпался, не понимал, где находится, и говорил: «Макс, нам же еще сегодня съемку делать». Не понимал: «А мы что, в Луганске? А тебя что, били? А меня что, били?» Совершенно дезориентирован был.

Славе ребята соорудили что-то вроде кровати, потому что он спал все время.

— Твоих родных известили о том, что ты в плену?

— Вечером, через сутки, мне дали позвонить родителям. Мой телефон и планшет у меня как отобрали, так и не вернули. Спасибо, хоть паспорт отдали — Славе не отдали. Позвонить разрешили, потому что пошла информация, что начали расстреливать заложников — тогда в Донецке как раз атаковали аэропорт, и в интернете сообщили, что нас тоже убили. Родители звонили в ЛНР, начали возле СБУ кричать, и комендант дал телефон.

Переночевали вторую ночь. Во вторник днем вызвали в их следственный отдел и говорят: мы вас проверили, все нормально. Не извинялись, что били. Но предложили: мол, ты норнмально стримы ведешь, давай работать с нами — будешь у нас на всех заседаниях, на всех митингах. Что мне было им отвечать? Я говорю: конечно, давайте. Состояние было — лишь бы вырваться. Меня проводили к отцу, — он ждал в той же приемной, где нас били. Нас вывели через черный ход. И все. Родители уже заранее собрали мне вещи, я сразу на поезд и уехал.

Меня отпустили в обед, а Славу уже поздно вечером. Я после освобождения лечился в Броварах, мне помог Общественный сектор Евромайдана, а телеканал ZIK оплатил санаторий во Львове. Слава тоже долго лечился, в Киеве, но до сих пор не все помнит. И это даже хорошо, что он всего этого не помнит — не надо ему это вспоминать.

— Остальных заложников, которых ты видел в подвале, освободили?

— Да. Тех пятерых, которые из ДНР, освободили еще перед нами, и двоих из Батькивщины тоже. Потом нас. Там еще парень был из Алчевска, его вроде бы тоже недавно отпустили, но он просидел в СБУ больше месяца. Они его использовали как хотели: убирал, посуду мыл.

 — Кого ты видел в СБУ? Это местные, луганчане — или заезжие?

— В здании СБУ я видел в основном местных. А приезжие, я так понимаю, стреляют на блокпостах. Туда же особо проштрафившихся отсылают. Ночью в здании СБУ очень мало народу остается, его даже некому охранять. Я так понимаю, просто луганчане ночью уходят домой, спать, а утром приходят. Но это только мое предположение. Еще чеченца видел.

— У них есть какая-то иерархия? Кто ими руководит?

— Я не знаю. Насколько я понял, в здании СБУ главный — комендант. Есть следственный отдел, отдел контрразведки, хотели еще создавать какой-то экономический отдел. Некоторые люди реально с благими мыслями пытаются что-то делать, но все наперекосяк. Пока они могут жить только тем, что инкассаторские машины грабят и авто отбирают.