Пока сидишь в ленте Фейсбука — вокруг светлые люди, которые литрами сдают кровь пострадавшим солдатам, несут из дома последнее в пункты приема беженцев и перечисляют часть зарплаты в фонд помощи армии. Как только выходишь на улицу, проезжаешь по узким от запаркованных в три ряда рендж-роверов дорогам или заходишь, не дай бог, в какой‑нибудь ЖЭК, появляется ощущение, будто живешь в России. Почему так? Я знаю ответ, пишет сценарист Анастасия Жук для НВ.
Год назад я родила сына и практически каждый день провожу в парке, неподалеку от детской площадки. Постоянно наблюдаю за тем, как разные мамы, папы, бабушки, няни и прочие родственники обращаются с детьми. И мне все понятно.
Я не буду пересказывать вопиющие случаи. Разговор не о том, что издерганные бытом и недосыпом женщины иногда срываются на своих детях, которые не могут дать сдачи.
Повседневные прогулки украинцев с дошкольниками достаточно интересны и без из ряда вон выходящих ситуаций. Вот, например, зимой. Папа вышел с мальчиком лет четырех погулять, с саночками. Папа, очевидно, не в восторге от этого. У него выходной, он хотел полежать, может, посмотреть Ментов или съездить на авторынок, глянуть запчасти. А тут этот “уродец” со своими санками.
У него на лице написана ненависть. Ребенок плачет. Отец говорит ему: “Ну что ты хочешь опять? Что ты ноешь? Ты хотел санки? Иди теперь, катайся! Или ты катаешься, или я иду домой. Нет ничего там страшного, все нормальные дети катаются, и ты можешь, иди, я сказал!” Я не знаю, на что рассчитывает этот человек, где он видел детей, которые после таких разговоров вдруг успокаиваются, утирают слезы и радостно бегут кататься с горки. Его сын не такой, он заходится еще сильнее, папа начинает демонстративно уходить из парка, мальчик рыдая виснет у него на ногах и кричит: “Нет, пожалуйста!”
Или вот бабушка гуляет с двухгодичным внучком. На улице очень жарко. Мальчик тепленько одет, чтобы ни один порыв подлого ветра не посягнул на его иммунитет. Ребенок робко протягивает руку к большому оранжевому самосвалу. Бабушка охает: “Куда ты лезешь? Шо ты лезешь, это шо — твое? Я сказала — не трогай!” Но, увы, мальчику два года, он не может не лезть и не трогать. Тем более самосвал такой соблазнительный. Он снова тянет руку к машинке, на что бабушка заговорщицки спрашивает: “А по жопе?” Я встречала их в нескольких углах парка, “а по жопе” эхом преследовало это счастливое семейство.
Стоит ли продолжать ряд примеров? Я привожу сейчас нарочито комичные или трагичные, заметные, яркие случаи. Что уж говорить о частом “потому что я так сказала”. Что это за аргумент? Как маленький человек должен из этой фразы построить себе представление о своем месте в огромном и удивительном мире?
А все эти “ну оставайся тут, а я пошла”. Или “сейчас я отдам тебя вон тому дядьке, раз ты себя плохо ведешь”. Ну и, конечно, хит сезона “встань нормально, что ты крутишься, как ужаленный”.
Объясните мне, на что они рассчитывают? Кого они хотят вырастить из малышей, которым каждый день мимоходом просто так дают понять — ты никто, ты мне только мешаешь, я от тебя катастрофически устаю?
Вот вырастет из того мальчика с санками мужчина — толстый, с цепью на шее. С чего бы вдруг ему любить свою жену? С какой стати он будет нежно относиться к своим детям? Ему же еще в детстве все объяснили: ты сам по себе, никто тебе никогда не поможет, со своими страхами ты один на один, и вообще — ты только мешаешь. Странно ожидать от этого персонажа уважения к правилам парковки и чистоте леса после пикника.
А мальчик “а по жопе” — он кем должен стать? Постоянно озирающимся, перепуганным мелким коррупционером?
Который опасается того самого наказания, но тем не менее тихонько делает запретные вещи, потому что, когда все запрещено, приходится учиться нарушать правила и оглядываться.
Я спрашивала у уважаемых психологов, почему европейцы не обращаются так со своими детьми. Ну не может же быть, что все дети в Украине нежеланные, случайные, не к месту, а в Европе все наоборот. Мне объяснили, что мы живем на территории, где много лет в больших масштабах происходят насильственные действия. Мы глубоко травмированное на генетическом уровне население, и поколения за поколениями растут, исходя из мысли “меня тоже били, и я вырос нормальный”. Такое вот “а по жопе”, передающееся от бабушки к внучке.
Мне часто говорят, что я помешалась на материнстве и испорчу сына, потому что слишком уж его люблю и все ему разрешаю. Так я пойду ему еще что‑нибудь разрешу. Чтобы через 30 лет в моей стране было одним жлобом меньше.