Откуда берется «зрада»? Все очень просто. Существует фундаментальное противоречие в политической линии, которую занимает украинское руководство в конфликте с Россией на Донбассе, и той линией, которую занимает то же руководство в освещении происходящего для украинских граждан.
Официальная позиция, которую представляет наш президент, неизменна уже длительное время. С тех пор, когда он назвал себя «президентом мира». Она заключается в том, что не существует военного решения проблемы и конфликтная ситуация должна быть решена «дипломатическим путем». Звучит красиво. Все не возражают, а наши западные партнеры всецело этот подход поддерживают.
Но что есть дипломатическое решение? Дипломатическое решение — это всегда компромисс, в которой каждая из сторон отказывается от чего-то в обмен на что-то. И отказывается потому, что кризисная ситуация не предусматривает иного решения. Тогда дипломаты начинают торги, смысл которых сводится к тому, что «вы покидаете пункт Х, а мы обязуемся не входить в пункт У».
Поскольку война идет на территории Украины, и именно Россия контролирует ее часть, то это означает, что на некие уступки должна идти именно Украина.
Задача дипломатов — минимизировать эти уступки, но они непременно должны быть. Иначе никакой дипломатии вообще не будет. Какой смысл кому-то что-то отдавать и не получать ничего взамен? И санкции тут — это лишь компонент общего «торга».
Примеров подобных «дипломатических решений» много, и объем компромисса тоже может быть разным. Например, в случае Аландских островов финны «откупились» автономией и официальным статусом шведского языка.
Если у нас «дипломатическое решение», то должны быть уступки. Их перечень известен. Он подписан в Минске. И это не филькина грамота, а документ, который должен быть выполнен. В полном объеме. Это и есть «дипломатическое решение» или попытка его осуществить. Важно понимать, что от него не выйдет отказаться. Ибо в случае отказа другая сторона возобновит военные действия. И гарантия выполнения — не перечень норм, а давление и военная угроза, возможная в случае отказа от «дипломатического решения».
Что произошло в Минске? Участники переговоров добились формализации уступок Украины, их фиксации, отбросили самые неприемлемые требования России, прописали остальные. Формализация уступок была осуществлена с тем, чтобы Россия не могла в последующем их постоянно менять. Но это именно формализация уступок со стороны Украины. Ведь уступок со стороны РФ там нет? Даже чисто символических.
Формализация и фиксация уступок в их максимально приемлемом варианте — это и называется «дипломатическое решение».
Если бы Украина контролировала некий условный Ханты-Мансийск в России, то дипломатическое решение могло бы строиться вокруг обмена его на оккупированные Россией территории в Украине. Но только Россия контролирует часть Украины. Значит, отказываться от чего-то должна именно Украина. От территории, части суверенитета над ними, свободы принятия решений во внешней политике и так далее.
Роль Запада сводится к тому, чтобы сделать эти уступки минимальными. То, что они считают «минимальными» уступками — это и есть Минск-2. Значит, на большее в результате работы дипломатов нам в принципе рассчитывать не приходится.
Что у нас говорят первые лица? О «хорватском сценарии», об «анакондах», о возрождении армии и победе.
В чем проблема? «Дипломатическое решение» исключает победу. Оно будет означать уступки. В вопросах суверенитета, территориальной целостности и каких-то символических вещей, но уступки. Однако общество, которому ничего правдивого не говорят о дипломатическом решении, впадает от этих уступок в ступор. Так начинается «зрада».
Конечно, возможен вариант и «Брестского мира», когда самые колоссальные уступки девальвируются крахом того, кому они были совершены. Но согласитесь, строить политику, исходя из подобной гипотезы — чистый авантюризм. Ведь, в отличие от Германии в 1918, Россия не воюет непосредственно с несколькими мировыми державами, и последние никак не выражают заинтересованности в крахе или гибели России. И «хорватский сценарий» тут тоже не подходит. «Западные партнеры» вполне могли дать добро на реконкисту хорватам, ведь Сербия в тот момент ничего из себя не представляла, не мгла угрожать ядерной войной или даже более-менее крупным военным конфликтом.
Я не собираюсь здесь осуждать дипломатический подход, но считаю, что «зрада» ширится не из-за каких-то агентов Кремля, а из-за того, что украинская власть не склонна адекватно объяснять свою политику собственному обществу.
Петр Олещук, политолог