Одна из важнейших основ российской имперской мифологии — православная идеология, которая в силу недостаточного образования атеистического общества, не просто принимается обывателями некритически, а вообще не подлежит осмыслению. У российского обывателя нет ни малейших сомнений в невозможности существования автокефальной украинской церкви. Православная церковь должна быть едина, а Россия — хранитель православия. Сама раскольничья идея о существовании автокефальной украинской церкви кощунственна и антиправославна! Но ведь и русская церковь когда-то ушла в раскол и стала автокефальной?! Обыватели предпочитают подобные вопросы не поднимать. Ибо, Святая Русь!
Интеллектуалы могут, конечно, вспомнить, что после обретения независимости большинство православных наций объявило об автокефалии своих церквей и привести в качестве примера, скажем, греко-болгарскую схизму 1872 года, когда предстоятели Болгарской церкви вышли из-под юрисдикции Константинопольского Патриарха. Этот церковный раскол поначалу был осужден иерархами, но со временем национальную церковь Болгарии все же признали. Вроде бы напрашивается очевидная аналогия с русской и украинской церквями. Но! Национальную мифологию, нельзя оценивать рационально и убеждения здесь конфликтуют с любой логикой и реальностью. Болгарская церковь существует, Сербская церковь существует, существует даже Элладская православная церковь и монастыри Афона, но Россия все равно хранитель православия, а автокефальной Украинской церкви нет и быть не может. Ибо, Святая Русь!
Читайте также: Независимость России от мира — это иллюзия, — польские СМИ.
А ведь если разобраться в вопросе чуть глубже, то аналогию с греко-болгарским расколом 1872 года можно наложить на отношения Киева и Москвы с точностью до наоборот. Ведь, оказывается, именно Москва, а не Киев, впервые выступила против канонического единства православных бывшей Киевской Руси, провозгласив автокефалию и разорвав отношения с Киевом и Константинополем. Сделано это было путем установления собственного митрополита Московского (а не Киевского), которого вместо Патриарха Константинопольского вначале утвердил Поместный собор (Иона Московский, 1448), а затем вообще правитель Московского княжества Василий Темный (митрополит Феодосий, 1461). Все старания греков Киприана (1375-1406) и Фотия (1408-1431), которые в статусе митрополитов Киевских посвятили жизнь объединению Литовско-Руськой и Московской церквей пошли прахом.
Именно эти две даты — 15 декабря 1448 и 9 мая 1461 — являются ключевыми точками разрыва в истории украинской и русской церквей. Киев тогда остался в юрисдикции Константинопольского Патриарха, Москва получила собственную церковь, а через время обрела и политическую независимость (1480, Стояние на реке Угре). Главная причина, которая привела к разрыву Москвы и Киева, заключались в катастрофическом положении православной Византийской империи, которая рушилась под натиском османских турок. Для защиты от захватчиков Византия попыталась привлечь на свою сторону католический мир, заключив на Ферраро-Флорентийском соборе в 1438-1445 годах унию с Римом. На этом соборе присутствовал, в том числе, и митрополит Киевский Исидор — грек по рождению и участник обороны Константинополя 1453 года.
Необходимость заключения Флорентийской унии, как, по большому счету, и отказ Москвы от признания этого собора были обусловлены политически. Каноны православия тогда защитил не митрополит Московский Иона, который отказался признать Киевского митрополита-униата Григория Болгарина, а греческие последователи святого Марка Эфесского — единственного не принявшего унию участника Ферраро-Флорентийского собора. После падения Византии в Константинополе об унии забыли почти сразу, а через время (1470) и Киевский митрополит Григорий Болгарин официально вернулся в лоно православия.
Москва тем временем набирала серьезную политическую мощь. Узнав о том, что новгородцы отправили нового архиепископа на утверждение к митрополиту Киевскому, а не к Московскому, московский князь Иван III объявил завоевательный поход на Новгород (1471). Говоря современным языком, он просто принудил новгородцев к православию, к московскому православию. И сделал это вне канонического единства с Киевом, Константинопольским Патриархом и всем Вселенским православием. Ибо, Святая Русь!
Вопросы, стоявшие в то время перед киевской и московской церковью, отличались кардинальным образом, и любые попытки рассматривать их через призму канонического единства в рамках истории русской церкви никак не могут быть обоснованы. В конце 15 — начале 16 веков Московию потрясала ересь жидовствующих и противостояние между нестяжателями и иосифлянами. До раскола русской церкви при патриархе Никоне (Московские соборы, 1654 и 1656) Москва удалялась от греческих традиций, удивительным образом, претендуя при этом на звание наследницы Византии.
Киевская же митрополия, наоборот, с 1499 года (завоевание турками Черногории) по 1596 (Брестская уния) была единственной митрополией Константинопольской церкви, свободной от нехристианских правителей. Как и у греков в 15 веке, основной проблемой Киева во второй половине 16 века была проблема унии. В те времена на Волыни, где жил преподобный святой Иов Почаевский и благоверный князь Константин Острожский, создавались первые предпосылки для будущего расцвета украинской церкви, который состоялся после восстановления Киевской митрополии в 1620 году и был оборван переподчинением Киевской церкви Москве в 1686.
Алексей Васильченко
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.