Опубликованное в Facebook главой милиции Донецкой области Вячеславом Аброськиным «раскаяние» бывшего «ополченца ДНР» на самом деле не содержат ничего нового. В том числе и что касается положения дел в вооруженных формированиях так называемых «ДНР» и «ЛНР» — это точная копия того, что творится во всех российских силовых подразделениях, принимающих участие в вооруженных конфликтах. За ширмой некой «благородной миссии» царят обычные тюремно-гопнические законы «братвы из подворотни» — пьянство, мародерство, «кидалово» с деньгами. Только гопники сменили штаны с лампасами на камуфляжи, а их «кликухи» теперь называют «позывными».
Как я ездил на войну
Все войны России последних лет похожи друг на друга в том числе и тем, что творится в это время (да и в остальное, честно скажем, ситуация не сильно отличается) в воинских подразделениях – зачастую это просто непрерывный запой гопников с оружием.
Это шедевральное пьяное интервью бывшего российского милиционера Владимира Виноградова, которое он дал журналистам в апреле 2001 года, сидя на крыше разбитой многоэтажки в Грозном, самая яркая иллюстрация происходящего в российских частях на войне.
https://youtu.be/SIgSGJ2Q2e0
И это не какой-то единичный случай. Это – обычное дело. Пьянство в нашем отряде, ехавшем в Чечню в марте 2001-го, было возведено в ранг религии. Пили много и долго. Уже на отправку в отряд бойцы приезжали «подготовленными». Затем — сутки пьянства в автобусе, который в составе колонны шел в Чечню. Охранявшие нас подразделения сопровождения были заняты одним делом — смотреть, чтобы никто не потерялся. Из-за этого нас периодически пересчитывали по головам.
В дороге бойцы лежали в проходах, друг на друге, в самых фантастических позах. Когда приезжали получать приказ в дагестанский штаб мобильной группировки в Хасавюрте, некоторые открывали глаза и не могли поверить, что уже приехали.
Некоторые из запоя даже и не выходили. Первые две недели нам, нескольким омоновцам (умеренно пьющим), приходилось тащить наряды за тех, кто просто лежал камнем на нарах в кубриках или постоянно ползал где-то по расположению и по селу в поисках выпивки. Спустя две недели они искренне удивлялись, что, оказывается, приехали в Чечню не два дня назад.
Можно было бы списать то массовое пьянство на стресс, но на самом деле это был праздник. Долгий, бесконечный, продолжавшийся у многих все месяцы командировки. Все бы ничего, если б это было хотя бы безопасно.
Итогом беспробудного пьянства некоторых бойцов были потери как среди своих, так и среди мирного местного населения. Это и стрельба по своим во время пьяных драк, и мины, прилетающие по домам местных жителей и по своим подразделениям вместо координат, по которым просили помочь огнем.
К этому добавьте пьяные издевательства над местными на блокпостах: периодические избиения, стрельба по машинам, вымогание взяток и банальным «отжиманием» того, что понравилось.
Крупные зачистки с использованием авиации и многочисленных подразделений были просто мечтой российского солдата – ведь тогда можно было отлично помародерствовать. Местных выводили под прицелом и сгоняли на край села. Затем в их дома входили российские части.
Я помню, как в одном из домов мы нашли патроны, а в дереве рядом с домой — форму с ичкерийскими шевронами. Бойцы решили, что это вполне серьезное основание для того, чтобы вытаскивать из дома все, что им понравилось и что можно унести.
Подогнали машину, загрузили одежду, аппаратуру, посуду, поснимали со стен часы, кто-то забрал даже полки забрал – «для оборудования блокпоста». Один наш боец бегал с кожаной курткой, свернутой в узел, пытаясь ее куда-нибудь спрятать. В итоге запихал в запасное колесо на грузовике. Когда я спросил, зачем она ему, ведь на дворе под +30 в тени, он ответил, что куртка кожаная, и такие дома стоят дорого.
Когда мы сообщили комендантским, что нашли дом, в котором были патроны, приехал УРАЛ с десятком солдат. Они вынесли из дома все оставшееся. Под ноль. Разве что обои не содрали. Они назвали это «вещественными доказательствами».
Чем дольше я находился на войне в Чечне, тем больше я понимал, что именно наше присутствие здесь и является основным стартером войны. Убери все войска — и все тут будет тихо и мирно.
Видя все происходящее, я пытался представить себя на месте своих врагов, на войну с которыми нас бросали в Чечню. И все чаще думал, что если бы у меня дома «спасители» вели себя так, я, возможно, тоже ползал бы с винтовкой, рассматривая их исключительно через оптику.
Фантастическая война
Несмотря на то, что многие знали, чем наши войска занимались в Чечне, редко где можно было найти информацию об этом. Как и о том, при каких обстоятельствах там на самом деле гибли и получали ранения российские военнослужащие. А погибали они и в результате стрельбы во время пьяных разборок, и в ходе пьяных обстрелов по соседним домам, где такие же бойцы подшофе шли на придуманную в угаре зачистку, и во время придуманных командирами по пьяни спецопераций.
Убитых по пьяни везли домой как жертв вражеских снайперов. Взорвавшихся на своей же гранате из-за пьяной игры с ней — как жертв вражеской растяжки. Раненый из своего же пистолета-пулемета в ногу пьяный дурак, который пытался показать коллегам какой-то трюк, дома получил медаль и пенсию. Домой – хоть живыми, хоть мертвыми – все возвращались героями.
Сколько тогда только из-за пьянства в рядах российской армии погибло мирных чеченцев – вряд ли когда-то станет точно известно. В Первую чеченскую российские части ехали «спасать русских», называя это «восстановлением конституционного порядка».
Когда отправляли на Вторую чеченскую, на занятиях нам вбивали в голову легенду, что мы едем «спасать мирное население от международных террористов», называя это «контртеррористической операцией».
Но все знали, что происходило в реальности. Войска бросали как бандитов на коммерсантов, не отдающих дань. Федералам даже не надо было особо воевать — им просто надо было там находиться. И то, что в действительности российские подразделения делали в Чечне, не было особой тайной. Но поскольку все это большинством населения считалось приемлемым (сами такие же), это считалось нормальным. Даже геройским.
Вот и приезжали с войны «ветераны боевых действий», которые «на войне» лишь несколько месяцев пытали алкоголем свою печень, мародерствовали и издевались над людьми.
Где деньги, Зин?
На видео, выложенном Аброськиным, бывший «ДНРовец» жалуется на то, что их «кидали» с деньгами. Говорит — расписывались за получение 15 000, а на руки давали 6800.
Когда я служил в армии в 90-х, для того, чтобы попасть на полгода в миротворческий батальон в Югославию, солдату нужно было платить тысячу долларов «определенным людям». Если нет в наличии — можно было договориться «под первую зарплату».
При этом в начале войны, когда наших контрактников отправляли в Сараево, ООН платил 3 000 долларов в месяц. Однако уже через пару месяцев солдаты расписывались за 3 тысячи, а на руки получали тысячу. Им объясняли, что остальное идет «на нужды ВДВ».
Затем Косово, батальон НАТО. Расписывались за тысячу долларов, на руки получали 750. Но и это считалось огромным счастьем, и все дружно молчали, чтобы не вылететь из миротворцев.
Только чтобы получить свои «боевые» за одну из командировок в Чечню я судился 8 лет. Выиграл 2 суда. Принципиально. И хотя эти деньги обесценились за эти годы, но я не отдал их жлобам в МВД.
Все это «ДНР-ЛНРовское ополчение» собрано по образу и подобию российского контингента во всех локальных войнах последних лет.
Поэтому «исповедь» перебежчика из «ДНР» — не открытие и не единичный случай в рядах российско-сепаратистких войск на Донбассе. Но, может быть, она станет еще один камешком на чаше весов, где лежит отказ от участия в тайных преступных операциях Кремля для тех, кто хочет «ехать помогать нашим».
Кремль поддерживает огонь войны в том числе и с помощью водки – накачанным алкоголем и псевдопатриотизмом россиянам думать некак. Так, может, пора уже протрезветь?
Дмитрий Флорин, независимый журналист, бывший сотрудник спецподразделения МВД России
