30 июня 1858 года центр Лондона накрыл ужасная вонь от экскрементов, гнили и всяких нечистот плавающих в Темзе. Когда запах заполнил здание парламента его члены вынуждены были прервать заседание, и заткнув носы платками немедленно покинуть Вестминстер. Этот день вошел в историю Лондона, как день «великой вони», пишет обозреватель НВ Александр Пасховер.
И именно этот день, и эта вонь, попавшая в ноздри сэров, пэров, мэров стал отправной точкой для исторических перемен и превращения Лондона, одного из самых грязных, неуютных и густонаселенных городов планеты середины XIX века в один из самых комфортных и красивых городов мира. Да что я вам рассказываю, просто поезжайте и посмотрите. А лучше поезжайте и спросите. Нет, вы поезжайте, и спросите, кем был инженер Джозеф Базалджетт в середине XIX века?
Итак, Лондон 1840-е. Его население перевалило за 2 млн человек. (Это вдвое больше чем в Париже, в пятеро больше чем в Питере, в 8 раз – чем в Москве, и в 10 раз – нежели в Киеве. В сумме, численность населения всех этих городов была ниже, чем в Лондоне).
Промышленная революция влекла в столицу Великобритании сотни тысяч людей. Благосостояние росло. В квартирах лондонцев стали появляться ватерклозеты (прототипы унитазов). Город не был рассчитан на такой рост.
Объем сточных вод резко увеличился. Старые отхожие ямы переполнились, засоряя и переполняя уличные дренажные канавы, предназначенные только для дождевой воды. Экскременты начали просачиваться в полах квартир первых этажей.
В Лондоне бушевали эпидемия холеры. В 1848 году правительство отреагировало на ситуацию созданием органа Объединённая комиссия по канализации. Её первым шагом, стала промывка 369 подземных стоков Лондона. Эта операция обернулась катастрофой – веками копившиеся нечистоты ушли в Темзу.
В восточном Лондоне тысячами умирали люди. Преимущественно беднота. Усопших не успевали хоронить. Трупы еще долго лежали в домах. Их обкладывали чесноком и луком, чтобы убить запах исходящий от покойника и тот что навис в воздухе. (Вы можете представить себе Лондон таким? Я нет).
Парламент тянул с решением вопроса. Правительство тоже торопилось черепашьим темпом. Простого решения проблемы не было, а сложное слишком дорого обходилось городской казне.
Это сложное решение 18 февраля 1856 году (ровно 160 лет назад) предложил правительству 37-ми летний Джозеф Базалджетт, главный инженер предприятия Городской рабочий совет.
Базалджетт предложил построить канализацию, которая бы выводила все эти нечистоты подальше из города. Высота труб — 3 метра, длина — 130 км. На их сооружение нужно 318 млн кирпичей, тысячи рабочих рук. Требовались сложные инженерные расчеты и установка сверхмощных насосов, коих еще не было в мире.
Правительство и парламент отвергли этот план, как нереальный. Базалджетту сказали, что он не убедил.
Тем временем отходы накапливались. Начало лета 1856 года выдалось по особенному жарким. Зловоние охватило весь Лондон. Оно стало пропитывать даже стены Вестминстера. Чтобы хоть как-то можно было работать, стены парламента стали поливать известью. Однако опасаясь, что холера достанет не только низы, но наконец-то затронет и голубую кровь, члены парламента покинули город.
Тем не менее 30 июня 1858 года британский парламент все же собрался на очередное заседание. Как раз в этот день с Темзы хлынула неслыханная доселе волна вони. Поскольку тогда в обществе бытовало мнение что холера передается через так называемые миазмы, то есть запах, в срочном порядке пришлось прервать заседание и выбежать из помещения в котором пахло хуже, чем в туалете плацкартного вагона Укрзалізниці.
Под тяжестью общественного давления, и угорая в запахе лондонских нечистот, члены парламента дали разрешение Базалджетту приниматься за работу, выделив ему на все 3 млн фунтов (как по тем временам огромные средства).
Строительство канализации Лондона XIX век
Базалджетт не без проблем и не без сопротивления со стороны общественности и прессы построил самую совершенную и надежную канализационную систему, с самыми мощными в мире (на тот момент) насосами.
В 1860 году уже были сооружены канализационные коллекторы протяженностью 130 км. Сточные воды по ним направлялись в обход Темзы. К 1865 году большая часть Лондона была подключена к канализационной сети, разработанной Базалджеттом. В общей сложности, по распоряжению Metropolitan Board of Works, было построено 2,1 тыс. км новых канализационных труб, которые исправно служат и по сей день.
Принц Чарльз, сын королевы Елизаветы II, в феврале 2015-го посетил туннель лондонской канализации на 150-летие открытия этого чуда XIX века
Изменяя лондонское подземелье, сэр Базалджетт также приступил к изменениям поверхности родного города. Он построил мосты. Узкие улочки заменил широкими проспектами. Разбил парки посреди столицы (на тот момент это было новаторством).
Эффект был ошеломляющий. Почти сразу же, раз и навсегда из города ушел запах нечистот. Эпидемия холеры тоже ушла навсегда. После 1880 года средняя продолжительность жизни лондонцев выросла на 15 лет.
Кто же мог знать, что для ускорения процесса, нужны были не десятки тысяч смертей в районе Сохо и других бедных кварталах востока Лондона, а всего лишь достаточная порция экскрементов под окнами парламента?
Не в этом ли секрет пробуксовки реформ в Украине? Ведь пока членам украинского парламента и членам правительства ничего «не воняет», ни общественная бедность, ни всеобъемлющий кризис, то и их решения выглядят неубедительными, а действия чрезмерно плавными.
Возбуждается украинский парламент преимущественно, когда речь идет о переформатировании власти, или иных вопросах популистского характера, где победа достается самым темпераментным.
Хотел бы я видеть оживление Рады по вопросам реконструкции очистной станции в Бортничах, в программе по энергосбережению и энергоучету во всех 15 млн домохозяйств, или ускорений в реформе школьного образования. (Не менее загаженного, чем Темза образца 1858 года). Но на такие «мелочи» не то что голосов нельзя собрать, даже в сессионный зал загнать депутатов весьма хлопотно. Как кажется ничто из этого им «не воняет».
На прошлой неделе я слушал выступление в Раде замминистра экономического развития и торговли, Максима Нефьодова. Он говорил, как мне кажется очень важные вещи, о ратификации договора о присоединении Украины к соглашению Всемирной Торговой организации о госзакупках.
То есть от парламента зависит возможность наших экспортеров получить доступ к публичным закупкам более 40 стран — участниц ВТО. Речь идет о рынке закупок в $1,7 трлн. Пишу большими церковно-славянскими цифрами – 45.900.000.000.000 грн. Это примерно эквивалент 90 летнего госбюджета Украины и в 130 раз больше золотовалютного запаса НБУ.
Разумеется, украинскому бизнесу не достанутся все эти деньги. Но даже 0,001% от этой суммы это больше, чем украинский экспорт в страны Центральной Азии.
Во время выступления Нефьодова зал заседания ВР был предательски пуст. Те единицы, кто каким-то чудом там остались, – стояли спиной к докладчику, болтали друг с дружкой (скорее всего не о реконструкции очистных сооружений, с чем у нас беда). Также я заметил парочку скучающих молодых парламентариев за разговорами по мобильному телефону или погруженных в смс-переписку. По окончанию выступления Нефьодова, вице-спикер Андрей Парубий спросил у пустого зала: «Есть вопросы»? Вопросов – нет. О чем речь?!
Парламенту еще не воняет.
P.S. Кстати, с канализациями у нас тоже далеко не все в порядке. Да и Днепр, и прочие десятки тысяч рек в Украине превращены в сточные канавы. Кому это воняет?