Кандидат в президенты США Дональд Трамп попал под настоящий шквал критики, когда призвал «взяться за семьи» террористов, пишет журналист Эндрю Крамер для New York Times.
Даже после пояснений о том, что имелось в виду не убийство, многие осудили такой подход как аморальный и незаконный. Тем не менее, именно этой тактикой Россия пользуется уже не первое десятилетие.
Это широко известная, хотя официально и не подтвержденная контртеррористическая стратегия Москвы, а действия России во время Чеченской войны обеспечивают прекрасную лабораторию для практической проверки идей мистера Трампа.
Семейные связи в террористических группах оказались в центре внимания на прошлой неделе, когда брюссельская полиция сообщила, что двое из трех террористов-смертников были братьями Ибрагимом и Халидом аль-Бакрауи. В общем, по оценкам аналитиков, около третьи участников террористических актов связаны родственными связями с другими террористами.
По словам правозащитных групп, в конфликте, который начался в Чечне и с тех пор метастазами исламизма растекся по всему Кавказскому региону, российские спецслужбы регулярно арестовывают, пытают и убивают родственников.
Согласно некоторым отчетам, российский подход, способный смутить даже сторонников водных пыток, зловеще эффективен. Похищения членов семьи, например, разрушили командование чеченских повстанцев.
Кроме того, родственники тут, как и в других местах, нередко оставляют кровавый след.
В 2004 году две сестры взорвали себя в самолете и на станции метро с интервалом с всего лишь в неделю. В 2011 году, согласно заявлению полиции, подросток и его старшая сестра из Ингушетии, еще одного проблемного региона, помог собрать бомбу, которую их брат подорвал в неохраняемом зале ожидания аэропорта Домодедово, погубив себя и еще 36 человек.
С точки зрения россиян, семья является той нитью, за которую нужно потянуть, чтобы раскрыть террористическую группу.
«Он должен понимать, что его родственников будут считать соучастниками», — заявил Кирилл Кабанов, член совета по правам человека при российском президенте, говоря о потенциальном террористе.
«Когда человек становится террористом, он может убить сотни невинных, — говорит он. — Это та мораль, о которой мы говорим. Нужно понимать, что родственники должны бороться с этим в первую очередь. Если родственник сообщил о происходящем до нападения – он не виноват. Если он этого не сделал – то виновен».
По закону, российские спецслужбы не имеют полномочий преследовать родственников преступников. Но Кремлевские спецслужбы редко позволяют такой мелочи, как отсутствие правовых оснований, повлиять на их деятельность.
В Чечне и соседнем Дагестане, они часто сжигают или сносят дома людей, подозреваемых в причастности к боевикам или террористам. Наиболее поразительно то, что целые семьи, включая дальних родственников, хватали в рамках громких дел, и часто удерживали за решеткой до тех пор, пока боевик не сдавался или не погибал.
Марьям Акмедова из Кабардино-Балкарского региона на Северном Кавказе видела это своими глазами. Как бы неприятно это не было, она говорит, что с пониманием отнеслась к тому, что российская прокуратура обвинила ее старшего сына в участии в теракте, так как тот никогда и не отрицал свою причастность.
Но ее беды на этом не прекратились.
Достаточно скоро сотрудники спецслужб начали допрашивать ее младшего сына, хотя не было никаких доказательств его причастности к теракту 2005 года в Нальчике, в котором обвинили старшего. В конце концов, в 2013 году младшего брата застрелили российские спецслужбы во время попытки ареста при неясных обстоятельствах.
«Он ни в чем не участвовал, — сказала Акмедова в телефонном интервью. — Они убили его, просто потому что его брат был в тюрьме».
Наибольшее распространение эта тактика приобрела во время усмирения Чечни. Родственников использовали как «крючки», на которые выманивали боевиков. Если боевик не переходил на другую сторону, член семьи исчезал. В период с 2000 по 2005 года в Чечне произошло от 3 до 5 тысяч нераскрытых исчезновений. Эту политику реализовывал чеченский лидер Рамзан Кадыров, сам являющийся отпрыском известной чеченской семьи, переметнувшейся на сторону Кремля.
Неудивительно, что эта практика привела к десяткам дел в Европейском суде по правам человека. Несмотря на кажущуюся эффективность подобной тактики в краткосрочной перспективе, она глубоко отчуждает целые семьи, которые нескоро забудут о нанесенных им обидах.
«Существует систематическое преследование членов семей боевиков», — заявила в телефонном интервью Екатерина Сокирянская, аналитик Международной кризисной группы и эксперт по вопросам Кавказа.
«Могут быть краткосрочные результаты, но я бы не назвала это успехом, — сказала она. – Так можно предотвратить некоторые эпизоды насилия сейчас, но при этом радикализируются целые слои населения».
«Когда невинные мусульмане оказываются под прицелом спецслужб по причинам целесообразности, это легитимирует дело джихадистов», — добавила она.
Марьям Акмедова объяснила, каким образом развивается это чувство несправедливости и негодования. После того, как ее младшего сына убили в 2013 году, полиция заявила, что ее внуки, которые все еще были в детском саду и начальной школе, будут поставлены на учет.
«Дети ходят в детский сад, — говорит 63-летняя Акмедова, аптекарша на пенсии. — Они ничем не отличаются от своих сверстников».
В, возможно, самой известной своей операции, российские спецслужбы в 2004 году задержали несколько десятков родственников чеченского министра обороны Магомеда Хамбиева, в том числе жен его братьев. Асланбек Хамбиев, 19-летний двоюродный брат, не имевший с Магомедом никаких известных связей, кроме семейных, был похищен из университета, избит до полубессознательного состояния и выброшен из автомобиля в родной деревне лидера повстанцев.
«Да, они задерживали моих родственников, — сказал Магомед Хамбиев в интервью газете «Коммерсант» после того, как сдался, чтобы спасти их жизни. — Но они были виновны. Вы понимаете? Потому что они мои родственники».
«Если я бандит, то и они – тоже бандиты», — пояснил он.
Текст переведен специально для «Обозреватель«