В Париже выступал уже не раз, но позавчерашний опыт был, пожалуй, самым неоднозначным. Аудитория была разная, в том числе и украиноскептичная. И это хорошо, потому что убеждать тех, кто уже на твоей стороне, коммуницировать в комфортной среде — это психологически приятно, но имеет небольшой эффект. Гораздо больший вызов — общаться с аудиторией, которая имеет много сомнений относительно Украины, или вообще симпатизирует России.
Как коммуницировать с такой аудиторией? Несколько соображений.
а) мы должны понимать, что для определенной части людей (конечно — далеко не для всех) в нынешней Европе слово ценности — пустой звук. Они take values for granted, ценности им дали в наследство, и любое мнение, что в некоторых регионах планеты идет за них борьба, встречают с улыбкой. – Что действует? Действует аргумент, что если Европа цинично относится к своим ценностям, тогда Европы нет. Если Европы нет, то нет и вас. Потому что в современном мире вас замечают только потому, что вы Европа, а не потому, что вы Франция или Кипр. А Европа — это прежде всего ценности (статья 2 Договора о ЕС), и только потом — четыре свободы. Украина нужна Европе тем, что пробуждает в ней понимание собственной миссии.
б) никто не придет защищать нас ради нас. Никто не придет защищать Украину, потому что Украина в опасности. Европейцам нужно доказывать, что ОНИ в опасности. (Шкурный аргумент всегда срабатывает лучше всего). Свидетельство тому — MH-17. Свидетельство тому — диверсии против украинских газопроводов, которые могут ЕС оставить без газа. Свидетельство тому — возможные диверсии против украинских атомных станций, которые могут спровоцировать второй Чернобыль. Свидетельство тому — провокации российских бомбардировщиков. Аргумент касающийся безопасности действует на европейцев часто лучше, чем ценностный.
в) европейцы, и французы в частности, сейчас часто играют в игру «кто больший враг». Исламизм или путинизм. Обычно ответ — исламизм. Поэтому с Путиным надо дружить, потому что он поможет победить исламизм. — Здесь нам надо доказывать, что исламисты и путинизм близки. Что это две версии ответа современного мира на западную цивилизацию, на цивилизацию прав человека. Что современное русское православие — это православный джихад, с таким же уровнем фундаментализма. И, наконец, что исламисты не имеют власти в Европе, и вряд ли получат власть во Франции. Зато путинисты обладают властью в Европе (Чехия, Словакия, Греция, Венгрия и т.д.) и могут получить власть во Франции. Путинизм ближе и опаснее.
г) привычные для нас аналогии (Путин = Гитлер, ДНР — террористы) часто не действуют. Часто после этих аналогий вас перестают слушать, и эффект от них губителен. Так же, как перестают слушать россиян с аналогиями майдан = фашизм, порошенко = хунта. Поэтому среди некоторых аудиторий таких аналогий следует избегать. Надо играть тоньше. В конце концов, Путин — не Гитлер. Это что-то другое. Возможно, не менее страшное, но другое.
д) мы должны понимать, что идет не только противостояние информационное, но и противостояние аргументов. И мы здесь должны быть максимально креативными.
Ну и, конечно, во Франции много друзей Украины. И много друзей здравого смысла))
Владимир Ермоленко, философ, публицист