О чем мы узнали только благодаря современным кинолентам о войне.
Для того, чтобы ввести в заблуждение немецкий патруль, не надо знать немецкий язык. Хватит разговаривать на русском с немецким акцентом.
Чтобы захватить любой объект, как бы пристально он не охранялся, достаточно иметь диверсионную группу из пяти бойцов. Максимум — из семи. Для охраны любого объекта достаточно иметь такую же группу, поскольку она в состоянии успешно сдерживать любых немецких диверсантов численностью до полка парашютистов.
Немецкий солдат в полевой форме Вермахта, с петличками обер-ефрейтора танковых войск и железом полевой жандармерии на груди — всегда эсэсовец.
Солдаты и офицеры Вермахта, которые попали в плен, всегда знают русский язык, имеют при себе полный комплект секретных документов армейского и фронтового значения, кроме того — начинают выдавать военные тайны еще на бегу, опасаясь, что их кто-то убьет, а они не успеют все подробно рассказать.
В любом партизанском отряде есть по крайней мере один предатель. Узнать его можно по украинской фамилии, украинизмам в языке и страшной алчности.
Если в партизанском отряде, воинской части или полевом госпитале есть по крайней мере одна молодая девушка — это значит, с одной стороны, что она всегда, даже ночью, или при тяжелой операции на сердце, принаряженная, завитая, аккуратная и носит короткую военную юбку с красивыми колготками, с другой — ей несут цветы, влюбляются в нее планируют совместную с ней жизнь после войны целыми отделами и взводами. Обычно, она трагически погибает.
Если диверсионная группа бывает отрезанной от своих мощными заслонами противника, вблизи обязательно случается парень-пастушок с табуном лошадей, картой местности и дедом-лесником, который имеет радиопередатчик.
Сын полка всегда доживает до Победы и в наши дни шагает в строю ветеранов-сверстников из Колорадского ленточкой РОА на груди.
Слабое место у любого немецкого танка — его гусеницы. Их всегда можно подорвать ценой собственной жизни и осколочной гранаты. Этот технический недостаток исчезает сам собой, если к немецкому танку посадить советский экипаж.
Лучше всех воюют бывшие зэки, которым мудрый и любимый Сталин дал шанс оправдаться перед Родиной за прошлые преступления против народа.
Немецкие солдаты убиваются партиями не меньше, чем три-пять человек на каждый выстрелен патрон. Брошенная граната убивает не менее участка с приданым минометным расчетом.
Поляки, французы и другие туземные вспомогательные войска хотя бы чего-то стоят только в том случае, когда находятся под командой советских лейтенантов, выпускников ускоренных командирских курсов.
Командиры с фамилиями, которые заканчиваются на-ко, -ян или -швили обычно воюют хуже командиров с фамилиями, которые заканчиваются на -ов.
При принятии на вооружение в Советской армии, все «Виллис», «доджи 3/4» и «Аэрокобра» автоматически преобразуются соответственно на «газики», полуторки и Як-3.
Кучность боя автомата ППШ и пулемета Дегтярева позволяет успешно «ослеплять» немецкого механика-водителя танка в течение по крайней мере получаса.
Немецкие солдаты всегда ходят с закатанными рукавами и губными гармошками. Даже в патрули. Даже зимой.
«Ach, mein lieber Augustin» и «Марш егерей» Дмитрия Шостаковича является официальным мелодиями Вермахта.
Евреи участвовали в войне исключительно в качестве узников концлагерей. Исключением были евреи, которые входили в состав высшего командования РККА до войны и повинны в трагическом отступлении первых военных дней.