Договор, о котором пойдет речь ниже, был подписан в Париже 19 ноября 1990 между странами Варшавского договора и НАТО. Он регулировал не только общее количество танков, БТРов, пушек, самолетов и вертолетов, которыми стороны могли располагать в Европе, но и предельное количество таких вооружений у стран-членов НАТО, и по отдельным военным округам СССР, размещенных у западной границы. Делалось это как с целью притормозить гонку вооружений, так и исключить неожиданную агрессию.
Решение России выйти из этого договора, который был одним из маркеров конца холодной войны, не стало неожиданностью. Более или менее интенсивные разговоры на эту тему велись с 2007 года, когда причиной для приостановления участия России в договоре стала дискуссия о размещении элементов американской ПРО в Восточной Европе.
Масла в огонь добавила и позиция прибалтийских государств, которые не просто отказались подписывать договор, но и периодически используют на практике свое право размещать на своей территории иностранные войска, — как правило, американские, а не российские.
Хотя, в свою очередь, первой нарушила договор сама Россия, разместив в Северо-Кавказском военном округе во время Чеченских войн больше вооружений, чем это допускал договор.
Курьез заключается в том, что сегодня ни Россия, ни страны-члены НАТО не имеют в Европе того количества вооружений, которое позволяет договор. В частности, Россия, при праве на 6400 боевых танков, в 2011 году утверждала, что имеет в европейской части около 4000 танков. США из разрешенных 1800 танков имели в наличии где-то около двух сотен, Германия — около тысячи из разрешенных трех.
При таких условиях, казалось бы, Кремлю нет особого смысла выходить из договора — разве что для того, чтобы демонстративно хлопнуть дверью, оставив западным милитаристам чудесную возможность пообщаться на темы разоружения с белорусами, которых Москва выбрала на роль «посредников» для контактов с остальными участников договора.
Однако Россия — государство евразийское (если кто-то забыл), и общее количество танков и пушек далеко не ограничивается дислоцированными в европейской части. Например, общее количество танков составляет до 15000 штук, из которых 7-8 тысяч — пригодны к использованию. Поэтому, выйдя из договора, Москва имеет полное право перебросить гигантские запасы антикварного железа из Сибири, Урала и Дальнего Востока, а также расконсервировать то, что находится на европейской части в нерабочем состоянии.
Станет ли это делать Путин — однозначно нет. Потому что, во-первых, значительная часть «складского вооружение» уже вообще ни к чему не пригодна, а для приведения в относительный порядок того, что еще можно оживить, понадобится тотальная мобилизация страны. Которая будет означать очень вероятный путь к глобальной войне.
Зато попугать европейских партнеров, которые никак не спешат отказываться от санкций, решение России вполне может — как раз с помощью тех тысяч и тысяч полувиртуальных танков, которые могут быть правильно представлены европейскому обывателю «дружественными» СМИ. На это, похоже, и рассчитано решение РФ.
Для большего эффекта некая «Красная звезда» вполне может в ближайшем будущем сделать фоторепортаж о переброске нескольких десятков танков из Сибири куда-то в Ростовскую область — в пределах запланированных учений, конечно. А потом металлолом отправят подальше на запад, уже своим ходом. Как собственно, происходит уже не первый месяц. Поэтому украинским военным бояться выхода России из Договора о вооруженных силах в Европе не стоит. Против них и без того посылают лучшее из того, что осталось в России.
Однако эффект на мирного европейского бюргера эта история с договором может произвести достаточно удручающий. Другое дело, что слишком сильно напуганный бюргер может среагировать не совсем так, как себе видит Москва.
Тарас Паньо