Двуличие стало основной чертой жизни в нынешнем Луганске.
Самым изумительным для меня после лета 2014 года было то, что уже осенью люди продолжили жить совершенно довоенной жизнью – играть пышные свадьбы, делать ремонты и рожать детей. В моём представлении о войне, сформированном фильмами, события должны были развиваться как-то иначе. Но моё изумление прошло, хотя некоторые вещи продолжают удивлять до сих пор.
Мой круг общения – труженики
Тех, кто бы всем сердцем жаждал перемен, я не встречала ни тогда, ни сейчас. Мой круг общения – труженики. Те, кто, работая в разных сферах, пробивал себе дорогу вперёд своими руками или головой. В начале войны меня окружали самые обычные люди, которые, как и люди в вашем окружении (в этом я уверена), хотят жить немного лучше, но в целом вполне довольны тем, что имеют. Ни один мой знакомый не был настроен революционно или агрессивно. Все боялись перемен, искали пути спасения для своей семьи и коридоры для отступлений на случай боевых действий.
Возможно, в мою зону общения просто не попадали другие люди. Первый удививший меня человек был случайным наёмным рабочим, который что-то делал разово на нашем участке.
Он пришёл с георгиевской лентой на куртке и после тяжёлого рабочего дня, уже уходя, сказал, что идёт дежурить под СБУ – там уже шли вовсю массовые волнения. Ещё до этих слов он показался мне не очень благополучным – его внешний вид и возраст наводили на определенные размышления.
Ирония судьбы
Потом городские волнения начали приобретать всё более массовый характер, и в большом отделе, в котором я работала тогда, произошли расслоения: часть сотрудников пыталась держать нейтралитет, часть – яро выражалась за объединение с Россией, и только один человек был за единство Украины. Ирония судьбы, но именно той нейтральной группе было суждено испытать на себе все ужасы войны, потому что как приверженцы России, так и сторонники Украины, покинули мятежный Луганск.
Почему мои вчерашние друзья были за Россию, сейчас мне совершенно понятно – вся их родня живёт там, там прошла молодость одной из женщин.
Для них это было как выбор, который ставят перед ребёнком: ты хочешь провести лето с папиной мамой или маминой? И ребёнок думает, что мамину маму он знает чуть больше и обещает она много хорошего… Где-то так – наивно и инфантильно. Чертовски обидно было, что они – борцы за воссоединение, горячие сторонники России – выехали из города сразу же и осели в крупных российских городах, не дожидаясь мира и обещанных преференций.
Раз человек остался в Луганске, он принял все перемены
В Луганске остались те, кто не смог оставить дом, лежачих и старых родителей, кто работал всё то лето. Сейчас уже говорить о том, кто был за, а кто против, не получится. Раз человек остался в Луганске, он принял все перемены. И махать кулаками уже сейчас не имеет никакого смысла. Жизнь устаканилась, должности разделены, и наш странный корабль поднял паруса. Меня невероятно раздражает, когда мои знакомые по той жизни начинают шёпотом сетовать на все перемены – мы-де знали, мы-де были всегда против, мы-де вас предупреждали…
Такие пророки, которые вещают шёпотом у магазинов и на остановках, но которые не сделали ни тогда, ни сейчас ничего.
Говорить о том, довольны люди своей жизнью или нет, мне сложно. Скорее, нет. Но это тоже из области разговоров не для всех. Самый распространённый аргумент: «Раньше я мог себе позволить…» И дальше идут перечисления самые разные, в зависимости от возраста, уровня жизни и притязаний: море, поездки, кредиты, нормальная еда… Хотя сравнивать и вспоминать – удел стариков. Люди моложе предпочитают больше делать, чем говорить – искать работу, уезжать, возвращаться. Словами ничего не исправить – люди это давно поняли. Ну, и поскольку срок такой жизни немалый – два года! – всё происходящее стало такой вот странной нормой, к которой привыкли, но ждут и надеются на лучшее.
Люди ищут работу, строят карьеру, строят планы
Кто-то старается вообще не говорить о том, как было раньше, строя свою жизнь в новых условиях, а кто-то маниакально ищет хорошее здесь и сейчас, будто оправдываясь за то, что остался в Луганске. Люди ищут работу, строят карьеру, строят планы – разве это не обычные составляющие обычной жизни? Но при этом все есть недовольство, скрытое и подавляемое повсюду.
Моим невероятным удивлением была новость от старой студенческой приятельницы, которая, работая в Луганске учителем, своего сына отправила учиться в Киев «за нормальным аттестатом».
Потом я стала всё чаще слышать, что об украинских аттестатах договариваются, их покупают, ими дорожат. Преподаватели, работая здесь, вывозят своих детей туда, где аттестаты, а потом и дипломы, будут понятны и конкурентоспособны.
Люди, привыкая к новой жизни, ищут лазейки для получения гуманитарной помощи, ищут возможность ходить или ездить на территорию свободной Украины – туда, где всё, абсолютно всё, дешевле. В этих ежедневных бытовых решениях и свершениях вся жизнь – она соткана из мелочей. Хотя самое глобальное решение – где жить – многие принимают до сих пор. Кто-то возвращается из скитаний домой (а живут в Луганске чаще всего потому, что имеют здесь собственность), а кто-то полный решимости уезжает отсюда.
Многие работают в бюджетной сфере
Кто потому, что работал там раньше, кто-то пришел на освободившиеся места — какая-никакая, а стабильная зарплата. Есть здесь и свои издержки – очень уж активная политическая жизнь бюджетников. Половина мая прошла в бесконечных маршах и шествиях, демонстрациях и открытии памятников.
В ответах на телефонограммы сверху, в организациях очередных митингов, в составлении списков тех, кто примет участие, кто составит массовку
Конечно, показанные СМИ картинки некоторых мероприятий впечатляют массовостью, на деле же тех, кто реально хочет а них ходить – десятки.
И ещё самый существенный минус новой жизни – цены
Имеющие возможность сравнивать, не скрывают, что наши цены точно такие же, как в Москве, за исключением цены на хлеб и проезд в общественном транспорте. Зарплаты бюджетников остались прежними, довоенными, умноженными на два по местному официальному курсу соотношения рубля к гривне. По такому же курсу можно рассчитаться в магазинах на мультивалютных кассах, оплатить коммунальные платежи. Хотя гривну, как и украинские паспорта, берегут, не спеша расставаться и обменивать их на российские «деревянные» и документы «ЛНР». И в таком вот двуличии – основная черта жизни в нынешнем Луганске.
Яна Викторова, жительница Луганска