Захер Сахлул, сирийско-американский врач-реаниматолог
Материал опубликован на сайте «Новое время«
Когда в 2015 году, в разгар бомбардировочной кампании Асада, семилетнего мальчика в восточном Алеппо попросили нарисовать рисунок, он изобразил не детей, голубое небо или улыбающееся солнце. На рисунке маленького Ахмеда были вертолеты, сбрасывающие бомбы, горящие дома и окровавленные, изуродованные дети. Умирающие – улыбались, зато живые – плакали.
Так бумага и карандаш стали единственными инструментами, с помощью которых мальчик мог выплеснуть наружу травматические воспоминания своего потерянного детства.
В Сирии, других странах и по всей Европе есть миллионы сирийских беженцев и внутренне перемещенных лиц, таких же, как маленький Ахмед. Людей, которые плакали и продолжают плакать, не имея возможности поделиться своими бедами. И это уже не говоря о поддержке и терапевтической помощи, которая помогла им пережить ужасы войны, потери и вечные переезды.
Хотя Сирия и исчезла из новостной ленты, война там не закончилась. Всего за несколько месяцев 2017 года зарегистрировали более чем 250 000 сирийских беженцев. За последние годы это число достигло отметки в 5,1 миллиона. 15 беженцев, среди которых 3 детей, замерзли насмерть в северном Ливане. Они погибли после утомительной дороги из-за границы. Все страны по соседству с Сирией установили лимит на прием мигрантов, то есть буквально закрыли свои двери для беженцев.
Сирийский кризис продолжается уже более семи лет и точно не известно, как сильно жизнь в таких стрессовых условиях отразилась на психологическом здоровье взрослых и детей. Более того, в подобных исследованиях не слишком заинтересованы волонтеры, правительства, многочисленные местные и международные институты.
По словам Аны Маробри, сирийского-американского специалиста по интенсивной терапии, которая помогает коллегам в сирийской провинции Идлиб с помощью телемедицины, в среде местных женщин и подростков наметился новый тренд. Каждые несколько дней в местные больницы после попытки отравления инсектицидами привозят нескольких подростков и одну-двух женщин. Инсектициды, по-местному «газовые таблетки», вызывают сбой в работе внутренних органов, что ведет к мучительной и медленной смерти.
Как врач, который провел в Сирии более 6 лет, я убежден, что мир должен обратить внимание на здоровье этих травмированных сирийских детей. Если не протянуть им руку помощи прямо сейчас, последствия их трагедии будут преследовать нас еще долгие годы.
Психическое здоровье не в приоритете
В течение нескольких недель, прошедших после организованного наступления войск Асада и российских реактивных самолетов, более 220 000 жителей переместили в северную провинцию Идлиб. Сейчас на этой территории проживает 2,5 млн человек, из них половина – внутренне перемещенные.
В ожидании эвакуации из заблокированной Гуты, на юге Сирии погибли еще 17 человек, среди них и дети. В таких условиях 400 тыс. жителей ждут помощи правительства уже шесть лет. Между тем, режим продолжает сбрасывать на мирные поселения обычные, а иногда и химические бомбы. Ежедневно появляется новый список погибших, до которых никому, кроме местных активистов, нет никакого дела. У многих сирийцев есть ощущение, что мир бросил их.
Депрессия, посттравматический синдром, склонность к суициду, агрессия и психологические заболевания – все эти невидимые раны, которые не то что не лечат, а даже вовремя не диагностируют. И чем дольше мы игнорируем эту ситуацию, тем серьезнее будут последствия.
Психологические проблемы – это до сих пор табу для большинства стран мира, особенно в Сирии и на Среднем Востоке, где пациенты и их семьи боятся просить о помощи, опасаясь, что их обзовут «сумасшедшими». Тамошнее общество избегает подобных людей, и они продолжают жить без минимальной поддержки. В Сирии есть только одна психиатрическая больница, где этим людям реально могут помочь. Ранее было два таких места – недалеко от Дамаска и в Алеппо. И даже до кризиса эти больницы больше напоминали тюрьмы.
В Иордании, Турции и Ливане, где согласились приютить 5 млн сирийских беженцев, психологические услуги в основном частные. Да и там врачей и социальных работников катастрофически не хватает.
В 2016 году сирийско-американский психиатр М. К. Хамза, который был волонтером во многих миссиях в Ливане, Турции, Иордании и Греции, описал новый синдром, который демонстрирует разрушительное действие психологической травмы на сирийских детей. Врач назвал это «синдромом человеческого опустошения». Согласно этому же исследованию, от посттравматического синдрома ныне страдают более 45% сирийских детей.
Существует высокий риск, что в будущем эти маленькие сирийцы станут наркоманами, проститутками и экстремистами. Уже известно о торговле органами и фактах нелегального усыновления этих детей членами различных международных преступных группировок.
Населения Ливана – 5 млн, из которых 1,5 млн – сирийских беженцев. 16-летний Абед стал одним из немногих, кто получил в этой стране психологическую помощь. Для лечения таких как Абед местная общественная организация Art of Hope применяет арт-терапию, а также дает возможность учиться. Организовывая тематические воркшопы, активисты пытаются вернуть сирийским детям определенный уровень достоинства и «нормальности».
По словам основательницы Art of Hope, Тары Кангарлоу, Абед был вынужден наблюдать, как ИГИЛ отрубывала людям головы в его родном городке Рагга. Там же ИГИЛ отрубили руку и ему. Сейчас у мальчика депрессия. Он чувствует себя виноватым, ведет себя агрессивно. На одном из сеансов терапии Абед сказал, что, возможно, было бы лучше если бы он вернулся домой и присоединился к ИГИЛ. В том, что мстители отрезали ему руку, мальчик видит свою вину.
Психологические травмы на руку ИГИЛ
Количество сирийских детей, которые не ходят в школу и, соответственно, страдают от психологических недугов, растет. И если психологи и учителя не объединятся, это поколение не справится со своей бедой.
Я убежден, что террористические группы не упустят шанс привлечь этих маленьких сирийцев в свои ряды. Им это удастся, потому что они обеспечат этим детям и подросткам базовые условия выживания. А самое главное – они вернут им достоинство и смысл жизни.
Поэтому забота и лечение сирийских детей – это инвестиция в мир без экстремизма, способ достичь мирного будущего.
Чтобы достичь этого, другие страны могут развивать телемедицину. Они как минимум могут внести свой вклад в проведение тренингов для местных врачей и предвидеть депрессию и самоубийства среди сирийцев.
И чтобы там не было, сирийские дети очень устойчивы. Они улыбаются, играют и быстро адаптируются к условиям жизни в лагерях и даже в блокаде. После нескольких сеансов арт-терапии, ребенок, который сейчас рисует смерть и бомбы, сможет нарисовать цветы, реки, бабочек и счастливые лица. Этот ребенок может вырасти и стать врачом, учителем, инженером или даже президентом. Мы обязаны дать ему этот шанс.