Спустя несколько часов после заключения сделки с Ираном о снятии санкций в обмен на ограничение ядерной программы Тегерана президент Обама выглядит человеком, который ни на секунду не жалеет о принятом решении, пишет журналист Томас Фридман для NY Times.
Во время 45-минутного интервью в Овальном кабинете президент многократно подчеркивал: не спрашивайте меня, поможет ли эта сделка изменить Иран, прекратить его агрессию по отношению к другим арабским странам или разрядить обстановку между суннитами и шиитами. Важно другое: помешает ли эта сделка Ирану создать ядерную бомбу в ближайшие десять лет, и является ли она лучшим выходом для Америки, Израиля и наших арабских союзников?
Чтобы заставить скептически настроенный Конгресс принять эту сделку, Обаме пришлось твердо стоять на своем. Но, полагаю, теперь все зависит от того, поспособствует ли сделка в дальнейшем всему вышеперечисленному. В краткосрочной перспективе последствия сделки будут оценивать в зависимости от того, действительно ли Иран остановит свои предприятия по обогащению урана, и сможет ли система международных инспекций обнаружить и остановить попытки нарушить условия договора.
На вопрос, не упустили ли мы возможность воспользоваться всеми доступными рычагами давления, в том числе угрозой применения силы, президент ответил: «Я полагаю, критика здесь неуместна. Давайте посмотрим, чего мы добились. Мы перекрыли все лазейки, которыми мог бы воспользоваться Иран для создания ядерной бомбы. Нам удалось объединить мировое сообщество для введения наиболее эффективного режима санкций в истории, поскольку мир согласился с нами в том, что все оказались бы в опасности, если бы Иран получил возможность создать ядерное оружие. Мы не говорили, что Иран не должен иметь возможности пользоваться ядерной энергией в принципе.
Иран хочет иметь право на мирную ядерную программу. Президент продолжил, что с учетом поведения Ирана и серьезных подозрений относительно того, что Тегеран пытался разрабатывать военную ядерную программу, а также дестабилизирующие действия Ирана в регионе и оказание поддержки террористам, словам о мирной ядерной программе поверить сложно. Поэтому договоренность основана не на доверии; она основана на механизме, которые позволяет перекрыть все лазейки.
На вопрос, был ли российский президент Владимир Путин полезным в заключении сделки или же мешал, Обама ответил: «В этом случае Россия нам помогала. Я буду с вами честен. Я был не уверен, с учетом наших серьезных противоречий по украинскому вопросу, получится ли. Путин и российское правительство удивили меня своим активным участием. Я думаю, без помощи РФ и остальных пяти членов переговорной группы нам бы не удалось заключить эту сделку».
Я отметил, что одним из аргументов, больше всего беспокоящих критиков сделки, является то, что произойдет, если мы заподозрим Иран в тайной разработке ядерной программы на военной базе, не входящей в условия сделки. Процедура, которая позволит проводить проверки, разрабатывается, но между подачей жалобы и допуском инспекторов на место может пройти более трех недель. Может ли Иран воспользоваться этим временем, чтобы замести следы?
Президент ответил: «На слова критиков о том, что режим инспекций не стопроцентно надежен, я могу сказать: ничто в мире не надежно на 100%. Но если мы можем разработать механизм, который будет максимально эффективным и Ирану будет крайне сложно его обойти, это будет гораздо большим успехом, чем нам удавалось добиться прежде – в частности, в отношении Северной Кореи».
Я напомнил Обаме, что теперь он стал наиболее часто общавшимся с иранским руководством президентом США со времен революции 1979 года. Что нового он узнал?
«Я пока не научился верить руководству Ирана, — признался Обама, — Хотя я думаю, что Джон Керри выяснил из общения с министром иностранных дел Ирана Мохаммадом Зарифом и президентом Хасаном Рухани, что после подписания соглашения они изучают каждую буковку, надеясь найти лазейку, поэтому нужно быть крайне тщательными. Но за эти два года мы поняли, что они не будут внаглую игнорировать подписанное соглашение. Думаю, у них есть определенные рамки и, заключив сделку, они ощущают необходимость придерживаться ее условий. Думаю, мы можем быть в этом уверены».
«Кроме того, думаю, я узнал, что даже при общении с противниками или врагами нужно уметь поставить себя на их место, и, если посмотреть на историю Ирана, нужно признать, что мы были частично замешаны в свержении демократического режима в Иране. В прошлом мы поддержали Саддама Хуссейна, хотя знали, что он использовал химическое оружие в войне между Ираком и Ираном, так что у них тоже есть свои поводы для опасений. Возможно, мы с их подходом не согласны. Все это, разумеется, никоим образом не оправдывает то, что они спонсируют террористов и пытаются дестабилизировать регион, но я полагаю, что, если мы будем изучать их страну и историю внимательнее, это поможет нам достичь определенного прогресса».
«Точно так же, как в то время, когда Рональд Рейган договаривался о разоружении с СССР, мы должны понимать – да, это злая, ужасная система, но внутри нее существуют люди с определенными историческими идеями и воспоминаниями, и мы должны быть в состоянии понять эти вещи и в будущем попытаться установить с ними связь. То же относится к первому визиту Киссинджера и Никсона в Китай, который в итоге принес США очень важные стратегические выгоды».
Перевод НВ