Анатолий Баронин, директор аналитической группы Da Vinci AG
Ситуация с реакцией на заявления Марин Ле Пен говорит, прежде всего, о крайней узости набора внешнеполитических инструментов Украины и примитивности подхода к взаимодействию с политическими силами, которые имеют противоположный украинскому подход к оценке и решению вопроса аннексии Крыма и войны на Донбассе.
Существует несколько ключевых позиций в данной проблеме.
Во-первых, Марин Ле Пен продолжает политику своего отца, основавшего «Национальный фронт» в 1972 году. Риторика Жана-Мари еще более радикальна и ксенофобна, чем у его дочери. Это французский проект, и его цели лишь тактически совпадают с некоторыми интересами России в Европе: распад ЕС и ослабление НАТО. Особенность заключается в том, что для Кремля важен внешнеполитический аспект этих шагов, в то время как для НФ он рассматривается исключительно в контексте решения внутренних задач французского общества.
Это кардинальное различие, которое закладывает конфликт в будущие отношения.
Факт финансирования ее партии со стороны России неопровержим, однако достаточно вспомнить, что финансирование Муамаром Каддафи предвыборной кампании Франсуа Саркози не помешало французским ВВС первыми из коалиции нанести в марте 2011 года удар по Триполи. Люди, особенно политики, не любят быть должными, особенно когда речь идет о французских политиках, имеющих значительно большие исторические основания для имперских амбиций, чем россияне.
Во-вторых, несмотря на то, что Фийон на сегодняшний день выглядит более реальным победителем на предстоящих президентских выборах, нельзя игнорировать и шансы Ле Пен. Анализ рейтинговых оценок «Национального фронта» говорит о последовательном росте популярности этой партии на фоне миграционного кризиса и экономических проблем. В 2012 году на президентских выборах Ле Пен получила 17,9% голосов. Сегодня ее рейтинг составляет свыше 22%. Разрыв с Фийоном крайне мал — около 2%. На выборах в региональные советы в 2015 году партия получила 27,7% в сравнении с 11,4% в 2010 году. На выборах в Европейский парламент НФ в 2014 году получил 24,9% по сравнению с 6,3% в 2009 году. В Национальную Ассамблею в 2012 году НФ прошел с результатом в 3,7% в сравнении с 0,1% в 2007 году. Таким образом, налицо позитивная динамика роста популярности партии Ле Пен на фоне растущего недовольства французов миграционными проблемами и проблемами занятости.
В данном контексте можно вспомнить и достаточно неожиданную победу Дональда Трампа на выборах в США. Нельзя полностью исключать, что такой сценарий повторится во Франции, тем более, что каждый террористический акт и инциденты с мигрантами работает на рейтинг ультраправых.
В-третьих, вопрос Украины не входит в предвыборную кампанию Ле Пен. Он лежит далеко за пределами тех проблем, которые реально волнуют французское общество и которые стоят на повестке дня президентской гонки. Это означает, что позиция в данном вопросе может быть гибкой и нельзя говорить о существовании какой-либо оформленной ее модели в политикуме Франции.
В-четвертых, «Национальный фронт» Ле Пен – не единственная ультраправая сила в Европе, которая переживает рост своей популярности. Ультраправые, как и левые политические силы традиционно демонстрируют популярность в кризисные периоды. Это очевидный тренд, который будет характерен в Европе не один год. Поскольку цели ультраправых тактически сходятся со стремлениями Кремля, эти политические партии и в дальнейшем будут рассматриваться Москвой как сателлитные. Однако в действительности рассматривать их как полностью подконтрольные было бы ошибкой. Официальная Москва не имеет общей идеологии с ними, есть лишь совпадение глобальных целей и финансовые ресурсы. Скажем, в случае гипотетического выхода Франции из ЕС под руководством Марин Ле Пен, ее точки соприкосновения с Кремлем исчезнут, поскольку далее Россия не сможет обеспечить достижение целей и задач в рамках исключительно внутренних вопросов Парижа.
Рост популярности националистических партий и движений в Украине сопровождался российской агрессией и угрозой территориальной целостности и государственности страны. Во Франции, Нидерландах, Австрии и других странах Западной Европы такая угроза — это мигранты, глобализм и экономический кризис.
Ультраправые идеи, помимо аспекта защиты национальных производителей, глубоко связаны с вопросом самоидентификации граждан. «Национальный фронт» — не исключение. Поэтому, на мой взгляд, необходимо учитывать общеевропейский тренд роста популярности ультраправых. В таких условиях отстаивать свою позицию при помощи персональных санкций и ограничений на въезд — ошибочный подход. Украина должна работать с этими политическими силами, их лидерами и окружением по дипломатическим каналам, линии разведки, линии контактов через политические партии.
Активная работа по европейскому политическому мейнстриму позволит снизить риски для Украины, создать основу для контактов с лидерами этих сил в случае их прихода к власти в странах Европы.
Наивно предполагать, что лишь финансовый вопрос является определяющим для выстраивания отношений. Особенно такой подход ошибочен в отношении радикальных, ультраправых или маргинальных партий, для которых важно признание. Россия отчасти играет именно на этом: признании со стороны одного из «мировых лидеров». Работа с лидерами государств ведется «на вырост». Значительно труднее выстраивать отношения с главами государств после их прихода к власти, особенно неожиданного, и особенно, после топорных внешнеполитических решений.