Резонансная песня о Путине, в исполнении певицы из Новосибирска вчера буквально взорвала интернет. Любопытно, что престарелый глава государства, который уже на 8 лет старше, чем «дедушка Ленин», предстает в песне неким прекрасным рыцарем, героем-любовником, которого молодая женщина просит взять ее с собой. Послушаешь эти публичные признания в любви – и поневоле задумаешься: не было ли причиной развода Путина желание предстать свободным от семейных уз кумиром молодых россиянок? Как-никак со свободным мужчиной легче пуститься в приключения, нежели с женатым. Считается, что именно из указанных соображений до последних дней оставался холостяком Адольф Гитлер.
Хотя предложенная восторженной поклонницей интерпретация образа вождя несколько отличается от традиционной, текст тем не менее кажется чем-то до боли знакомым.
Мой отец часто вспоминал, как он и другие дети в школе пели:
«Піснею про Сталіна
Починаймо день,
Кращих ми не знаємо
На землі пісень».
Автор этих строк – выдающийся украинский поэт Максим Рыльский. А дальше – в том же духе :
«У країні Сталіна,
У країні Рад
Ми ростем, зростаємо,
Як зелений сад!» («Пісня про Сталіна»).
Это была детская песня. Взрослые за праздничным столом должны были петь соответствующее случаю:
«Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,
Равной ей в мужестве нет.
Тост наш за Сталина! Тост наш за Партию!
Тост наш за знамя побед!»
Был еще болем популярный вариант:
«Выпьем за Родину, выпьем за Сталина,
Выпьем и снова нальем!»
А кто автор этих строк – никогда не догадаететсь! – Арсений Тарковский! Тарковский, кстати, был и переводчиком юношеских стихов Сталина на русский язык.
Перечисление поэтов, добровольно или принудительно певших дифирамбы рябому черту, будет очень длинным. Не отставали и композиторы. В списках льстецов мы найдем самые что ни на есть прославленные имена деятелей культуры советской эпохи. Так что не стоит удивляться сегодняшним убогим верноподданическим откровениям певички в платье из триколора, восторгам российских артистов на селфи с Путиным. Это всего лишь продолжение традиции российского наивного монархизма.
Десятилетиями школьникам в СССР внушали, какими непримиримыми бунтарями и борцами за свободу были Пушкин и Лермонтов. Тем не менее романтическая фронда против самодержавия не нашла идейных последователей в мейнстриме советской литературы. Тут восторжествовала идея, высказанная Державиным в стихотворении, посвященном Екатерине Второй:
«Как солнце, как луну, поставлю
Твой образ будущим векам;
Превознесу тебя, прославлю;
Тобой бессмертен буду сам».
(«Видение мурзы», 1783)
Сложно сказать, наивны или корыстны сегодня те, кто не знает меры в подобострастии в отношении нового вождя. Во всяком случае, они более осведомлены о природе диктатур и о свободном мире Запада, нежели их советские предшественники. Позади, как-никак, неоднократные и все более откровенные разоблачения культа личности. Полагаю, что не все из публичного хора сегодняшних льстецов столь простодушны, какими представляются публике. Ведь мы уже знаем, что «идейность» советской партийной верхушки и обслуживавшей ее интеллектуальной челяди в свое время хорошо оплачивалась. Там, где основным работодателем и заказчиком является государство, служителям муз трудно быть независимыми. А на идеологическую обработку масс в России денег никогда не жалели.
Мне довелось в 1980-е годы побывать в Гори в музее Сталина. При осмотре этого заповедника примитивного, почти первобытного культа главным чувством было недоумение: неужели народ действительно верил в непогрешимость невзрачного косноязычного человечка, настолько мелочно-тщеславного, что он вставлял в сапоги прокладки, чтобы казаться выше? Неужели обожествление малограмотного гения зла доходило до подобного абсурда? Но экспонаты подтверждали – доходило! Неужели не очевидными были убожество его сочинений, банальность и лживость выступлений? Пусть не публиковали Джойса и Хемингуэя, но читали же Чехова и Бальзака! Непонятным для современного человека образом десятилетиями происходило то, что противоречило элементарному здравому смыслу. В угоду интеллектуально неразвитому, ограниченному выходцу из глухой грузинской провинции, узурпировавшему абсолютную власть над одной шестой частью суши, художники публично насиловали изобразительное искусство, поэты – литературу. Кино исправно продуцировало опиум для народа. Насилие над правдой извращенным способом совершалось под громкие и продолжительные аплодисменты зрителей. Надо все же отдать должное советскому цирку – он сохранил целомудрие, насколько это было вообще возможно в тех условиях.
За 62 года, прошедших после смерти Сталина, в России многое изменилось. Произошла урбанизация. Повысился образовательный уровень населения. Миллионы людей овладели иностранными языками. Давно уже нет железного занавеса, россияне массово выезжают за рубеж, на тот самый неотразимо привлекательный «гнилой Запад», куда в минувшие годы вояжировали только привилегированные. При наличии денег любой, а не только Маяковский, может привезти из Парижа автомобиль и подарить его любимой женщине.
Но как показал феномен Путина, иррациональная тяга к обожествлению главы государства в России сохранилась. Она просто на время задремала. Как споры возбудителя чумы, она пережила хрущевскую оттепель и катаклизмы перестройки. Такое впечатление, что россияне испытывали некий эмоциональный голод, не утолимый ничем, кроме обожания вождя. Не потому ли Россия ищет сближения с Китаем, что в свое время «Сталин и Мао слушали нас»? И перед остальным миром снова разыгрывается инсценировка послевоенной песни:
Москва — Пекин.
Москва — Пекин.
Идут, идут вперед народы.
За светлый путь, за прочный мир,
Под знаменем свободы.
Как оказалось, представления о свободе в России скорее китайские, нежели европейские. И в идеологизированном насквозь обществе теперь сознание определяет бытие, а не наоборот.
София Украинцева