Как известно, прогрессивные реформы всегда взаимодействуют с революцией. Первые оформляют и закрепляют то, что императивно и идеалистически было заявлено вторыми. Как следствие, социальные ожидания быстрых и прогрессивных преобразований завладевают обществом. Безотлагательность и оперативность проведения реформ становятся лозунгами дня. Не видя скорых результатов, одна часть общества начинает роптать, а вторая, контрреволюционно настроенная, протестует против неизбежного разрыва устаревшей социальной ткани.
И то, и другое губительно.
Любителям восклицать «А где же реформы?» следует уяснить, что реформа – это по определению процесс постепенного накопления новых свойств и функций в системе. А реформирование – процесс творческий, не бюрократический. Здесь значимы не столько структурные и институциональные сдвиги, сколько изменения в общественном сознании и еще глубже – в коллективной национальной душе.
Чего бы ни касалась реформа, это всегда сложный и болезненный демонтаж прежних структур, со множеством рисков и кризисных явлений. Предупреждать их – задача грамотного менеджмента. Но помимо управленческого процесса, реформа запускает и процесс самоорганизации системы. И зачастую лучшие ее продукты – это те функциональные образования, которые возникли из общественной потребности по воле человека вопреки традиционному управлению, и лишь затем были оформлены и включены в систему как параметры порядка. Достаточно вспомнить здесь огромную созидательную роль добровольческих батальонов, возникших на волне небывалого подъема народного духа как раз в противовес не жизнеспособной на тот момент системе.
Самоорганизация имеет свой жизненный ритм, он измеряется не календарным, а событийным временем. Вот почему нельзя загонять реформу в обычные временные рамки, требуя немедленных и весьма конкретных результатов.
В реформационном процессе нет и не может быть эмерджентного скачка, в одночасье достигающего того, что так важно для проведения преобразований – переформатирования профессионального самосознания людей, работающих в реформируемой отрасли.
Министерство внутренних дел, первым инициировавшее реформы в стране, уже столкнулось с проблемами ментального характера. И прежде всего, с необходимостью глубинных изменений в профессиональной идентичности людей, призванных отныне служить, а не карать. Это первое, и второе, — с потребностью слома негативного восприятия правоохранителей обществом, которое шаг за шагом должно избавиться от страха перед «брутальными ментами» и выйти на взаимодействие.
Иными словами реформа МВД, начинаемая на пике кризиса доверия, должна последовательно пройти все этапы своего жизненного цикла. И тут не к месту, как говорят мудрые китайцы, вытягивать ростки риса из земли, помогая им скорей взойти. Иначе есть риск быть затянутыми очередной социальной воронкой.
Мария Бутырина