В 1933 году в Германии, которая активно готовилась стать фашистской, едва не сгорает здание Рейхстага. И это буквально накануне выборов, которые молодой Гитлер объявил в качестве новоиспеченного рейхсканцлера. Главным соперником национал-социалистической партии должна была стать коммунистическая партия. Потому вполне логично, что поджигателем Рейхстага оказался коммунист, причем, голландский коммунист.
Вследствие этого принимается указ «О защите народа и государства», фактически закрепляющий авторитарную власть НСДАП — свобода собраний, слова и печати, неприкосновенность частной собственности отныне под запретом. Коммунисты становятся угрозой номер один для Германии, а весь окружающий мир — врагом, так как вместе с поджигателем-голландцем (которого вскоре казнят) арестовывают его якобы подельников-болгар. В общем, история знакомая до боли.
А спустя несколько десятков лет историки наткнутся в архивах на интересные показания свидетелей и засекреченных источников о том, что в поджоге принимали участие вовсе не голландцы или болгары, а правая рука Гитлера — Карл Эрнст. Инспиратором же акции был сам будущий фюрер.
С 2000 по 2014 год в России произошло около 120 терактов — практически в каждом из них страдали не просто административные здания, а гибли граждане РФ. Впрочем, после каждого теракта русская власть громогласно заявляла не «я — Волгоград» или «я — Дубровка» или «вместе — сила», а с гордостью отчитывалась за уничтожение террористов. Которых зачастую создавала сама же.
ВРАГ НОМЕР ОДИН
Терроризм в России можно рассмативать уже как один из инструментов государственной власти. Кто-то, конечно, покрутит пальцем у виска, мол, какая власть захочет выглядеть слабой после очередного нападения на своих граждан (на что обычно и направлен терроризм)? Однако следуя «загадочной русской душе», теракты только подчеркивают величие Путина, да и всей державы в целом — кому же нужно нападать на слабых?
Кремль не просто использует такую ошибочную логику, а сам же её и плодит. Как и невидимую угрозу, от которой пусть маленькой, но сильной ладошкой может укрыть страну только Владимир Владимирович Путин, «Президент Мира».
Правление Путина начинается с усиления терористической деятельности России — ведь по факту эти года попадают на Вторую Чеченскую войну. Что было раньше — реальный теракт или теракт Путина, можно спорить. Но бесспорно то, что начавшиеся покушения на россиян сильно сплочают общество вокруг нового президента. Конечно, почти после каждого теракта остается сразу несколько «почему», но граждане, которым всё уже разжевали по федеральным каналам, лишние «почему» не спрашивают.
А стоило бы. Ведь практически все теракты производились, как под копирку: террористами обязательно оказывались жители Чечни или Дагестана, ответственность на себя принимали «полевые командиры» Ичкерии, которых уже вскоре ликвидировали (по крайне мере, в завлениях властей), взрывы редко происходили в крупных городах. Фактическими исполнителями постоянно выступали смертники — что тоже логично: крайне сложно проследить звенья цепи до последнего, когда одно звено отсутствует.
Впрочем, те же смертники — типичный почерк врагов номер один, чеченов и дагестанцев, как считает Кремль — могли и не знать, на кого работают на самом деле. Не обязательно получать взрывчатку из рук Путина, чтобы служить его интересам. А вот финансирование и всесторонняя поддержка выгодно радикальных движений оставляет за исполнителями некое подобие доброй воли, с которой те идут на преступление.
В том, что Россия не год и не два в Чечне поддерживала тех, кого сейчас на Донбассе называет «ополченцами», сомневаться не приходится. Достаточно вспомнить хотя бы о герое России, командире батальона «Восток» Сулиме Ямадаеве. Тот в свое время был одним из главных полевых командиров группировок, которые противостояли русской армии в Чечне. Но внезапно и Ямадаев, и его люди, батальон «Восток», переходят на сторону Путина — и входят в правящую элиту Чечни в составе РФ, вместе с Рамзаном Кадыровым.
Однако на одной территории Кадырову и Ямадаеву оказалось тесновато. Через пару лет начала открытого противостояния между правителями, Ямадаева таки убивают — в далеких Дубаях. Всех его убийц, в том числе депутата Госдумы РФ Адама Делимханова, вскоре оправдывают.
Оправдание террористов не такое уж редкое явление для России. К примеру, история со сбитым в Чечне вертолетом Генштаба РФ, на борту которого находилось сразу несколько русских офицеров. Всех четырех мужчин, обвиняемых в теракте судом Чеченской республики, немного позже, когда дело подзатихло, оправдал Верховный Суд РФ.
Много вопросов вызывает и технология некоторых, пожалуй, самых громких дел. На большинство вопросов по теракту в теракте на Дубровке (печально известном как «теракт Норд-Ост») не отвечают до сих пор, лишь глубже архивируя данные, которые через суд признали «секретными». Почему пояса смертниц не сработали? Правда ли взрывчатка была лишь всего муляжом? Зачем некоторые боевики отметили себя белыми лентами? Как получилось, что один из террористов выбрался из театра уже после начала операции, но еще до штурма? Кстати, уцелевший террорист даже успел дать интервью Анне Политковской, рассказав, как после трагедии успел побывать у заместителя главы Администрации Президента Владислава Суркова на личной беседе. А вскоре после этого — скончался в автокатастрофе. Еще через несколько лет не стало и самой Политковской.
Из более свежих примеров — теракт 2013 года в Волгограде, где в рейсовом автобусе себя — и еще семь человек — взорвала смертница-дагестанка Наида Асиялова. Первыми на место происшествий приезжает не ГАИ, неподелку от чьего поста произошел взрыв, а… ФСБ. Позже выясняется, что автобус еще был и заминирован. Зачем в таком случае потребовался пояс смертницы, который привела в действие Асиялова — опять-таки вопрос.
Случаи можно разбирать и разбирать — и это только по тем данным, которые остались в свободном доступе. Но главное, что ведь теперь Россия живет без терактов. Волшебным образом, все теракты обрываются в 2014 году — в тот момент, когда в политическом поле зрения оказывается Украина со своим Майданом.
Если до тех пор главным врагом РФ были дагестанцы и чечены, то внезапно теракты, десятками за год происходившие ранее, утихают. Да и враг теперь меняется.
ВРАГ НОМЕР ДВА
Если предыдущие 10-15 лет были отданы на создание и поддержание образа врага в поясе смертника, то теперь у ВВП и его помощников задача посложнее. «Загадочная русская душа» всё же чувствует себя куда ближе к «простой украинской», чем чеченской или дагестанской. И методы у «украинского террориста» не могут быть прямолинейно-взрывными, как у кавказского.
Здесь в помощь президенту и всей его рати приходит патриотическое «спасибо деду за победу» — нового врага, как оказывается, создавать не нужно. Эмоционально сильнее тот факт, что близкий сосед может оказаться таким же фашистом, которого «победили в 45-ом». Задачи другие — завоевание новых территорий и умов, — а инструментарий почти тот же.
Еще в 2014 году в Крыму начинается «охота на ведьм» — аресты Сенцова, Афанасьева и других, кто якобы «замышлял» подрывную деятельность против русской власти. Позже в России начинают находить еще больше подпольных «сторонников» «Правого сектора», опять-таки «планирующих» подрывную деятельность. Дальше — больше: «свежие» крымские диверсанты уже не просто планировали совершить теракты в Крыму. От их рук якобы погибли русский военный и ФСБшник.
При этом, почему, например, и Андрей Захтей и его подельники так быстро раскрываются перед камерами — непонятно. Можно прийти к выводу, что легенду для диверсантов сочинила сама ФСБ, а те, по большому счету, всего лишь актеры, ну или же, что информация получалась из них теми же грязными методами, что и из Геннадия Афанасьева (после чего можно признаваться даже в пособничестве сатане, а не то, что украинскому Минобороны).
В любом случае нынешний поиск новых «диверсантов» (которые вскоре уже станут «террористами») в Крыму доказывает несколько заглавных истин. Первое: «им там держаться» в Крыму получается всё хуже и хуже, раз Путину приходится имитировать борьбу за крымчан — и скорее всего в ближайшее время лучше не станет. Второе: таким образом, русская власть может подстраховываться, если в ближайшее время придется принимать радикальные действия в отношении Украины. Третье: крымчанам следует запастись попкорном и приготовиться к постоянным «спецоперациям ФСБ» на полуострове, и кто знает, кто завтра станет жертвой таких операций. Главное, запомнить Крим — це не Україна, Крим — це Чечня (обновленная версия 2016-го года).
НЕЗРИМЫЙ ВНУТРЕННИЙ ВРАГ
С каждым террористическом актом Путин сжимает кулачок, в котором держит Россию. Ведь после каждого плюс-минус громкого дела обязательно следовала законотворческая деятельность русского «взбесившегося принтера» Госдумы. Права россиян таят на глазах с 2002 года по 2016-ый — и принятие пакета поправок Яровой уже не кажется гражданам чем-то диким. О них-то пекутся.
Так же это удобный повод укреплять авторитарную власть без потери имиджа перед внешним миром. Россия демонстративно благородно борется с терроризмом одной рукой, а второй — сеет хаос по соседству, но при этом — почти всегда — умудряется оставаться за одним столом с демократическими державами.
Те же теракты помогают контролировать процессы на территориях условно-подконтрольных России. Достаточно взять два коротких примера: после теракта в театре на Дубровке Путин возлагает ответственность на лидера неподконтрольных чеченцев Аслана Масхадова. Вследствие чего тот, которого принимали у Маргарет Тэтчер и в США и которому обещали финансовую поддержку на восстановление-развитие Ичкерии, становится неугодным во внешнем мире. Далее — покушение на Плотницкого в так называемой «ЛНР», которое тоже возлагают на украинскую ДРГ и очередное, но теперь более аргументированное заявление России о срыве «минских договоренностей». Имитация, постановка, истребление «своих» же — главный козырь РФ в этой войне с самой собой.
Сотни терактов спустя, спустя тысячи погибших единственным врагом России остается Владимир Путин. В странах, которые пострадали от его рук, принято даже немного демонизировать русского наместника. Потому что избранная им тактика действует — сеет страх, от которого таблетка есть только у Кремля. В итоге, и власть, и общество оказываются под зависимостью от терора — одним он нужен, чтобы править дальше, а другим, как ни парадоксально, чтобы чувствовать себя в безопасности.