Накануне Следственный комитет РФ завел уголовное дело на директора Библиотеки украинской литературы в Москве Наталью Шарину. Несмотря на то, что, по последним данным, дело закрывают, ситуация оказалась очень тревожной. Как ее расценивать, и каким образом может дальше развиваться это дело— мнение Александра Сотника для Апострофа.
В случае с Библиотекой украинской литературы мы наблюдаем типичное чекистское поведение со всеми прелестями: доносами, ночными допросами, выявлением «экстремистской литературы» в других библиотеках. Безусловно, это — акция, согласованная с «высшим начальством». Главный ее посыл — вбросить зловещий «пробный шар» в информпространст
Вспоминается антигрузинская истерия в 2008 году, когда в школах выявляли детей с грузинскими фамилиями, а из России целыми семьями выдворяли грузин. Тогда «под сурдинку» нашим «любителем свободы» Медведевым ловко «закручивались гаечки», которые никто потом назад не «открутил». Сегодня мы наблюдаем то же самое: используя антиукраинскую и «антибандеровску
А то, что дело против Шариной может быть закрыто — вовсе не означает понимания того, что его абсурдность перешла в область средневекового мракобесия, и данный тренд решено отбраковать. Наоборот: «пробный шар» нашел «живой отклик в массах» — тех, кто готов доносить и сажать.
Россия превращается в «Гестапороссию». Так что мы еще увидим и костры из книг, и аресты «неблагонадежных читателей», и охоту на «библиотекарей-э
кстремистов». Чекистское «веселье» только начинается, и если маховик репрессивной машины запущен — он будет быстро набирать обороты, требуя для собственного выживания все новых и новых жертв.
Сегодня в России — День памяти жертв политических репрессий. И новейшая история показала, что опыт сталинизма общество ничему не научил. Страна для репрессий построена. Милости просим в обновленный ГУЛАГ. Осталось только обнести Россию «колючкой» по всему периметру — тем более что изоляционизм насаждается из каждого утюга.
Закончится все это плачевно для каждого россиянина. Но думать, а тем более говорить об этом — нельзя, иначе сядешь за экстремизм.