Счастье… Это, пожалуй, самый запоминающийся населенный пункт на линии фронта на Донбассе. Электростанция в этом городе питает занятый боевиками Луганск. Корреспондент InfoResist узнал, о чем думают бойцы, защищающие эту стратегическую точку.
На первом блокпосту после Старобельска, украинские десантники останавливают нашу машину и проводят небольшой инструктаж.
– Опасная зона начинается после Новоайдара. Возвращаться лучше до темноты. Ехать только по главной дороге. Свернете с нее – попадете к «сепарам», и тогда, хлопцы, вам хана. Захотите в туалет – от трассы не отходите. В «зеленке» куча растяжек.
Мы едем в город Счастье, на Луганскую ТЭС.
На объект, который до сих пор питает электроэнергией большую часть ЛНР. Объект – за который две стороны противостояния борются, начиная с июня.
И сегодняшние защитники которого, – львовская 80-я аэромобильная бригада и батальон «Айдар», – готовы хоть завтра остановить работу станции при помощи взрывчатки. Командование им так и не пояснило, зачем выступать «сторожевыми псами» на объекте, который питает электричеством противника. По крайней мере, обычные бойцы, попавшие сюда по мобилизации либо добровольцами, этого не понимают.
Местное население здесь давно уже не считают за влияющую на принятие решений силу. С одной стороны. И, тем боле, – за силу, поддерживающую армию, – с другой.
Обстрелы электростанции каждый день начинаются как «по будильнику». Поэтому, после пяти часов вечера в районе станции лучше не находиться. К этому времени все местные работники разъезжаются, – кто на велосипедах, кто на собственных машинах, а кто и на такси, – по домам. И начинается «фаер-шоу».
Своего рода договоренность между местным пролетариатом и «российскими казачками»: мол, мы к вам лояльны, но вы не обстреливаете наше место работы, пока мы там. Правда, бывают и неприятные исключения…
– Мы стояли на водокачке в Счастье, – рассказывает Витя, боец 80-й бригады, – Своими глазами наблюдали, как одна женщина из местных после пяти вечера орала в телефон: «Подождите! Не стреляйте! Я еще не ушла с работы!»
Луганская ТЭС сегодня – настоящая линия фронта. За забором у главной проходной, – с эмблемой основного акционера ДТЭК и красно-черным флагом, – бойцы отсчитывают всего лишь 300 метров: «Дальше небольшая лужайка, канал, река – и все… «Сепары». Дальше уже их снайперы работают».
Эти 300 метров линии фронта закрывает забор станции. Перед забором – скамейки. На них сидят бойцы – проходит пересменка.
Степан Степанович, – коренастый крепкий боец, лет 40-45-ти, – рассказывает свою «Азбуку войны». В руках при этом держит миниатюрную брошюрку «Молитвенник солдата». Останавливается на «Молитве на смерть». И говорит: «Самое страшное – это когда ты лежишь под «Градами», под «Смерчами», под минами… И ничего не можешь сделать. Только прижимаешься к земле…»
На станцию нас проводит Саша. До войны он был оператором одного из украинских телеканалов. На войну ушел добровольцем. Имея при этом троих детей.
– Жена сначала возражала, но потом приняла мое решение. Я горжусь тем, что у меня такая храбрая супруга.
Правда, чуть погодя, – показывая последствия минометных обстрелов электростанции, – Саша просит выключить диктофон. И рассказывает о ситуации, после которой у него «кончился весь его патриотизм».
Эта история так и осталась бы между нами, если бы ее не повторил один из бойцов 80-ки в Лисичанске. Уже на диктофон.
– Мы передислоцировались с позиции на Северском Донце вглубь нашей территории. И комбриг сказал остаться в «зеленке», налево от основной трассы. Наш ротный командир, не буду называть его имя и фамилию, наоборот, приказал идти направо от трассы. А через два часа тот квадрат, что был налево – он был просто расх*ячен «Градами». Там осталась выжженная земля. Нас тупо предало командование. За какие суммы – мы даже представить не можем…
Экскурсия по следам минометных обстрелов подходит к концу. Мы подходим к еще советскому бомбоубежищу: здесь и живут защитники станции. Прелый запах, бетонный пол, на котором расстелены спальные мешки – вот и все удобства для бойцов. Зато безопасно. Метровые бетонные стены убежища защитят от любого обстрела.
В одной из комнат нелицеприятная надпись на стене сравнивает «Яныка» и «Пороха». В целом, большинство бойцов здесь готовы обругать действующего президента только за так называемое «Перемирие».
– «Сепары» по нам долбят каждый день, а мы не можем даже предупредительный огонь открыть. Только в крайнем случае. Как правило, когда уже нас накрыли.
Рассказы бойцов разведгруппы бригады, – после отчетов командованию, – очень быстро расходятся по всем позициям и «секретам». Мало кто на передовой не знает, что через легендарные «300 метров» российские военнослужащие уже не скрывают своей причастности к вооруженным силам соседней страны: флаги никто не прячет, нашивки на форме никто не срывает.
– Это странная, «гибридная» война. Пока мы здесь не остановим весь транзит через неконтролируемую зону – ничего не будет. Каждый день идут автобусы Луганск — Харьков или Москва — Старобельск — Лисичанск. Каждый день фуры проезжают мимо наших блокпостов в обоих направлениях. У нас физически не хватает сил все проверять. А кто знает, что или кто сегодня проехал в сторону Луганска в тех двух-трех-пяти грузовиках?
Эти вопросы «в пустоту» я слышу от офицера 80-й бригады в день, когда под Старобельском им удалось задержать фуру, груженную салом. Водитель заверял, что груз предназначен «Вооруженным силам Украины». Только вот после Старобельска никаких крупных армейских соединений нет – фуру остановили. Груз арестован.
– А сколько таких фур через нас идет каждый день… – делится со мной офицер 80-ки. Говоря это даже не мне, а самому себе.
Странная война… Она и началась для многих, кто на нее уже попал – по странному. Олег был мобилизован на третий день после собственной свадьбы. Сегодня он с искренней улыбкой при виде друзей «из той, мирной жизни» рассказывает, что «снаряд таки попадает в одно и тоже место дважды», что «каску лучше носить расстегнутой, ведь если что – башку оторвет».
Самое главное из его впечатлений, которое он нам и рассказать-то успел буквально за 10 минут до того, как надо было уже бежать назад, в расположение, касалось наиболее страшного: «Выжжено все… Под чистую…» Это Олег описал последствия артобстрелов позиций, на которых пришлось стоять либо ему, либо его товарищам.
В его глазах при этом не видно страха. Наоборот, при виде старых знакомых он пытается «держаться молодцом», не выдать того, что думает на самом деле. Это обычный парень, каких по Украине сотни тысяч. Но даже он задумывается над непонятной для него стратегией и тактикой этой необъявленной, неназванной «войной» войны.
Пожалуй, лучше всех в Счастье это охарактеризовал боец с позывным «Кукушка». Такой же мобилизованный, как и все. Но с огромным преимуществом: он уже пережил в молодости одну горячую точку – массовые беспорядки в Фергане в 1989-90 годах.
– Страшнее всего в этой войне – тишина. Если стреляют слева, а ты находишься справа – можешь поспать. Если стреляют в тебя – отстреливаешься или прячешься. Но если тишина – то тогда мозги просто взрываются от напряжения и ожидания. Тогда ты вообще не понимаешь: зачем и ради чего ты здесь. Дали бы команду «Наступать!», давно бы все зачистили…
Андрей Сантарович