Проходит порядка 14 дней, и очередная партия добровольцев должна уехать в Пески на передовую. В добровольческом батальоне «ОУН» закрывают глаза на иностранные паспорта и политические взгляды. Здесь принимают человека, не служившего срочной службы, что говорится «с нуля». И предупреждают, что подразделение неофициальное. Кто и по каким причинам вступает в «ОУН»?
Кто-то, как армянин с позывным «Сёма», отслуживший в 2000-02 годах в Карабахе, а летом 2014-го – на Луганщине в «Айдаре» (о нем читайте здесь) – от нежелания отсидеться, пока в стране, приютившей его, идет война.
Кто-то, как гражданин страны-агрессора, по понятным причинам получивший позывной «Русский», мечтает, что победа Украины изменит изнутри и его страну.
Парень с позывным «Крым» сбежал из оккупированного Севастополя, услышав от родителей и родственников в свой адрес нелицеприятные вещи.
Мотивы бойцов – абсолютно разные. Так же, как и понимание, с чем придется столкнуться. Например, «Омакс» фронт видит лишь в качестве возможности «понюхать порох». Потом же, считает боец, его опыт и патриотизм понадобятся на «внутреннем» фронте.
Кто они – бойцы батальона «ОУН»?
Позывной «Крым», 23 года, из Севастополя:
Родился и вырос я в Севастополе. Учился в строительном колледже. Одновременно работал администратором на автомойке. Хотел позже поступать на морское дело. Но не сложилось – пришли россияне.
Родители у меня пророссийские. Как только полуостров оккупировали, они сразу же обменяли украинские паспорта на российские. Критиковали Майдан: «Это фашисты, бандеровцы, они к нам в Крым придут».
Мы с друзьями фанатами ультрасами ФК «Севастополь» на первых порах пытались донести свою точку зрения своим знакомым, друзьям. Были попытки сорвать пару пророссийских акций, писали националистические лозунги на стенах.
После одной такой акции нас словила местная «Самооборона Крыма» и отвела в полицию. По пути пугали пяти годами тюрьмы «за экстремизм». В результате, нам не выписали даже штрафа, но наши адреса и телефоны попали в «черный список» «Самообороны». В почтовом ящике начали появляться письма с угрозами: «Лучше уезжай отсюда», «Мы тебя убьем». Исписали весь подъезд фразами в духе «Бандеровцам смерть».
До этой ситуации уезжать я не собирался – почему я должен покидать свой город? Но угрозы совпали с увольнением с работы. Там мне просто сказали, что без российского гражданства меня не могут больше держать. Да и родители, которые не разделяли моих взглядов… И в августе я принял для себя решение уехать. Причем изначально мысли воевать не было. Покидал Крым фактически без представления, что буду дальше делать.
Поработав в фирме отца знакомого и накопив деньги, решил уйти на фронт. Сначала хотел попасть в батальон «Азов», но у меня не было всех необходимых документов для прохождения там службы. «Азов» на то время уже официально вошел в структуру МВД. Попал в «учебку» Правого сектора. Через шесть недель обучения меня оставили в резервной группе ДУК ПС. И не желая сидеть в резерве, я пришел в батальон «ОУН».
В Песках пробыл где-то две с половиной недели. Тяжелее всего на передовой было первые дни, конечно. Но через несколько дней уже приходит понимание где безопасно, а где не очень. И все-таки понял, что еще по-настоящему не готов к боевым действиям. Объяснил ситуацию комбату, пообещал вернуться, и был отправлен в нашу «учебку».
Крымские родственники узнали о том, что я в батальоне, через соцсети. Причем мой родной дядя воюет за ДНР. Написал мне, что если встретит на фронте, «сделает из меня мумию». Я ему ответил, что как раз учусь хорошо воевать. А родители спрашивали, буду ли я в них стрелять, если украинцы войдут в Крым. Я им ответил, что нет. Просто вывезу их в Россию. Они хотели жить в России – пускай живут.
Позывной «Русский», 19 лет, из Азова (Россия):
Родился и вырос в Азове, это фактически город-спутник Ростова-на-Дону. В 2013 году поступил в КНУ им.Шевченко в Киеве, на философский факультет.
Во время Майдана был в 9-й сотне Самообороны. 18 февраля по Институтской тащил к баррикадам раненного парня. Кстати, когда уже собрался сюда в батальон, он помог мне приобрести форму и необходимую амуницию. Во время ночного штурма БТР таранил баррикаду около Дома профсоюзов и сбил меня с баррикады на землю. Не совсем удачно упал на кирпич и сломал ребро. Так что самый трагический день на Майдане отлеживался в общежитии.
Мать всегда была против Путина, но, как и любая мама, говорила: «Незачем тебе эта война». Крестный же говорил, что приедет и ноги переломает. Бабушка вообще называет «фашистом». А отец наоборот поддержал во всем. Он украинец, родом из Луганска, и с матерью в России жил на основании вида на жительство. О решении пойти на войну сказал так: «Если считаешь, что можешь идти – значит иди». Посоветовал, что из амуниции лучше приобрести. Он и сам воюет на стороне Украины. В батальоне «Донбасс». В августе под Иловайском попал в плен и только в декабре был освобожден. Пришел в себя и опять уехал в свой батальон. Сейчас под Мариуполем воюет.
В отличие от отца, который считает себя украинцем, я считаю себя россиянином. В России сегодня нет возможности для самореализации из-за повальной коррупции, во всех абсолютно сферах. Поэтому для меня это, в каком-то плане, и война за будущее России также. Я люблю Россию и хочу, чтобы она изменилась. У Украины больше, чем у кого-то из соседних с РФ стран, имеется возможностей измениться. И победа здесь – означает пример, толчок к действию, к развитию для России.
К тому же, я видел, как в одночасье изменились мои старые российские друзья. И этот контраст в них меня поразил. Были нормальные люди, а теперь чуть ли не убить меня готовы. Причем это произошло всего за пару недель, пока происходили все известные события в Крыму. Я был дома в феврале – никакой тотальной ненависти к украинцам тогда я не заметил. Люди изменили свое мнение мгновенно.
Позывной «Омакс», старше 30 лет, из Измаила:
До Майдана у меня было проектное бюро – мы занимались ландшафтом, озеленением. К тому же я участвовал во многих акциях в защиту прав предпринимателей, по противодействию незаконным застройкам.
Был членом так называемой Националистической формации «Січ» (часто упоминается, как «С14»; СМИ называли ее боевым ультраправым крылом ВО «Свобода» – ред.). Во время Майдана мы вошли в состав 2-й сотни им. Святослава Хороброго, которая занимала здание Киевской городской администрации.
После Майдана кто-то из нас ушел в различные добровольческие батальоны, кто-то продолжал действовать внутри страны. Я, к примеру, был в числе тех, кто патрулировал территорию вокруг военного аэродрома в Василькове, охранял три моста, очень важные для инфраструктуры столицы. Мы это называли «Обороной «Южных ворот».
В батальон «ОУН» пошел в первую очередь потому, что он независимый: это не МО и не МВД. Я не принимаю нынешнюю власть, как власть, которая заботится о народе. Все идет к тому, что в стране начнется «партизанка». И очень жестокая партизанская война. Против внутренних врагов нашего государства.
Фронт для нас символичен. В любом случае, понюхать порох необходимо. Но при этом я вижу себя в борьбе не на фронте, а внутри страны. Ведь что сейчас происходит? Молодых активных пацанов забирают на фронт. И в итоге в регионах, на местах не остается никого, кто бы мог сопротивляться беззаконию, беспределу внутри Украины. Для меня нет большой разницы между передовой и внутренним фронтом.
Дмитрий, 35 лет, из Киева:
Я киевлянин. Последнее время занимался своим бизнесом по изготовлению и монтажу железных дверей. Имею дочку восьми лет. Присылает мне сюда свои рисунки. Радует оценками – недавно вот грамоту получила: «Лучший ученик 3-го класса».
На Майдане не был – помогал продуктами, одеждой, но сам в событиях не участвовал. Охранял свою семью и ребенка.
Что касается выбора батальона, то он был случайным. Никаких предпосылок к национализму или другим политическим движениям у меня никогда не было. Просто надоело наблюдать в моем родном городе огромное количество беженцев с востока. Они не хотят воевать за свою родную землю, им проще снимать на 15-20 человек однокомнатную квартиру. Спальные районы Киева просто наводнены беженцами, которые соглашаются на любую работу за 50-60 грн. Тогда как киевлянин за нее не возьмется при оплате менее, чем 100 грн.
Сначала помогал своим друзьям, которые уезжали на фронт, обмундироваться. Цены достигли невероятного уровня – «бэушный» вещмешок стоит 250-400 грн. То есть человек идет на войну защищать, в том числе, и жизнь человека, который продает ему этот вещмешок, а он на нем пытается еще и заработать. На сегодняшний день, чтобы собрать нормально солдата на войну, – я не говорю очень хорошо, просто нормально, – нужно выложить от 50 тыс. грн. Еще летом это было от 25 тыс. грн.
Но в итоге все равно понимал, что рано или поздно и самому придется пойти на фронт. Людей там реально не хватает. Я иду воевать, чтобы отстоять границы своей Родины, чтобы оставить фронт хотя бы на тех рубежах, на которых он сегодня. О том, чтобы освобождать уже оккупированные ДНР-ЛНР территории, пока даже не задумываюсь. Хотят жить отдельно – пускай живут. Посмотрим к чему это приведет.
Отсутствие официального статуса у подразделения и, соответственно, льгот, связанных со статусом, меня не пугает. Все, что нужно, привык зарабатывать своими руками. А мертвому поблажки не нужны. Добиться получения любых документов в этой стране – это пробежать 250 инстанций, в которых вам скажут: «Принесите справку на ту справку, что та справка не верна».
Единственное, считаю неправильным то, что сюда идут очень молодые пацаны, по 18-19 лет. Потому что оставить после себя что-то все-таки надо. А они ни то что сына или дочку еще не сделали, но даже дерево не посадили. Думаю, некоторые приехали сюда, потому что учится надоело. Думают, что так будет легче и проще. Будет только тяжелее.
Андрей Сантарович
