Итог заседания Совета Безопасности 29 июля был известен заранее. Делегация России принципиально отказалась обсуждать проект резолюции и приложенный к ней устав международного трибунала. Поэтому ораторы не стали тратить порох на выступления в поддержку резолюции. Они выступили лишь после голосования. Посол России Виталий Чуркин назвал их высказывания в отношении России «оскорбительными и недостойными дипломатов» и обвинил членов СБ в политизации чисто юридического вопроса, которая будто бы и стала главной причиной российского вето. «Способно ли это следствие устоять против агрессивного пропагандистского фона в средствах массовой информации? — риторически вопрошал он. — Способно ли оно выдержать прессинг очевидного политического заказа, когда заранее называются причины катастрофы и виновные?»
В качестве доказательств «доброй воли» России г-н Чуркин сослался на проведенный спустя несколько дней после катастрофы брифинг Министерства обороны, на котором были оглашены спутниковые данные, и доклад специалистов концерна «Алмаз-Антей».
Посол России назвал учреждение трибунала «преждевременным, плохо проработанным и юридически несостоятельным» шагом на том основании, что «прецеденты создания Советом международных трибуналов для привлечения к ответственности виновных в действиях, приведших к катастрофам на транспорте, неизвестны в принципе», а «опыт трибуналов по бывшей Югославии и по Руанде вряд ли можно признать удачным с учетом их громоздкости, подверженности политическому давлению, дороговизны и чрезвычайной затянутости судопроизводства». Ранее о «преждевременности и контрпродуктивности инициативы ряда стран» по учреждению трибунала заявлял в телефонном разговоре с премьер-министром Нидерландов Марком Рютте президент РФ Владимир Путин.
В своем заключительном комментарии Виталий Чуркин сделал невольный подарок журналистам. «Будем надеяться, — сказал он, — что безнаказанность наступит и в отношении тех, кто сбивал самолет, и тех, кто его направлял в зону военных действий».
В официальной стенограмме «безнаказанность» исправлена на «наказание», но это оговорка по Фрейду. Устав трибунала предусматривает, что «должностное положение как главы государства или правительства… ни в коем случае не освобождает лицо от уголовной ответственности согласно настоящему Уставу и не является само по себе основанием для смягчения приговора». Именно это и есть главный мотив Москвы.
Все понимают, что речь идет отнюдь не о несчастном случае на транспорте и что негативный опыт трибуналов по Югославии и Руанде не повод для отказа преследовать виновников. Речь идет о вероятной персональной ответственности первого лица, которое уже не первый день пугают Гаагой. Это лицо безусловно допускает возможность привлечения себя к ответственности. И делает все, чтобы оградить себя от такой угрозы. Именно на решение этой задачи направлены предложения исключить из Конституции положение о приоритете международных обязательств России над национальным законодательством, отказаться от исполнения решений Европейского суда по правам человека и арбитража по иску акционеров ЮКОСа, разглагольствования о том, что США присвоили себе право «экстерриториальности» при отправлении правосудия. Россия настаивает на своей неподсудности и безнаказанности по каким бы то ни было обвинениям. И в этом смысле Виталий Чуркин отнюдь не оговорился.
На второй день после заседания российский постпред опроверг в своем официальном блоге появившиеся в интернете сообщения о том, что он, будучи молодым сотрудником советского посольства в Вашингтоне, в сентябре 1983 года заявлял о непричастности Советского Союза к уничтожению южнокорейского «Боинга». Такими ложными сообщениями, заявил Виталий Иванович, затронута «в определенном смысле и моя профессиональная репутация». И уточнил: «По южнокорейскому самолету я не высказывался вообще (бытующая легенда на этот счет — вымысел). Общаться с американскими и мировыми СМИ я начал несколько позднее. Мое первое резонансное выступление в США состоялось в американском Конгрессе 1 мая 1986 года и было посвящено аварии на Чернобыльской АС. Кстати, и там я ничего не отрицал».
Это был первый в истории случай публичных показаний советского дипломата в Конгрессе. Посол Анатолий Добрынин направил 40-летнего второго секретаря посольства на слушание в комитет нижней палаты за хорошее владение английским и полемический задор. Чуркин надежды в полной мере оправдал. Пресса отметила его беглый и богатый идиомами язык. О нем писали, что он «олицетворяет новое поколение советских дипломатов». Один из конгрессменов попросил его объяснить причины чернобыльской аварии. Чуркин ответил, что он специалист и потому не знает технических деталей — «так уж получилось, что мы в посольстве не обзавелись атомной электростанцией». Тогда его попросили ответить попросту, без терминов и технических подробностей. «А вы можете мне попросту объяснить причины катастрофы «Челленджера»? — огрызнулся он.
Эти профессиональный азарт и юношескую задиристость он сохранил и в дальнейшем. Я помню Виталия Чуркина (как, впрочем, и Сергея Лаврова) совсем другим. Он был, пожалуй, самым ярким членом козыревской команды дипломатов, игравшим наряду с Ричардом Холбруком ключевую роль в югославском урегулировании. Этот свой капитал он впоследствии бездарно промотал, как и Россия свой. Не исключено, что он и сегодня получает своеобразное удовольствие, представляясь самому себе достойным продолжателем дела своих предшественников — Якова Малика, Валериана Зорина, Андрея Вышинского.
Однако речь не о Чуркине.
Выражая возмущение российским вето, участники заседания СБ заявили о своем намерении добиваться правосудия в отношении виновников трагедии. Об этом, в частности, говорила министр иностранных дел Австралии, потерявшей 39 своих граждан, Джулия Бишоп. «Австралия, — сказала она, — вместе с другими членами совместной группы по расследованию примет решение об альтернативном механизме уголовного преследования, который обеспечит установление истины и привлечение к ответственности виновных в этом чудовищном акте. Члены Совета могут быть уверены в том, что здесь наша решимость безгранична».
Но каким может быть этот альтернативный механизм?
Один из вариантов — вынесение вопроса на сессию Генеральной Ассамблеи. В этом формате у России нет права вето, но нет и обязанности исполнять решения ГА — они не имеют юридически обязывающего характера. Британский премьер Дэвид Кэмерон в своем комментарии указал как на возможный прецедент на дело Локерби.
Дополнительные американские санкции в отношении России, введенные сразу после голосования в СБ ООН, можно истолковать как шаг в этом направлении. Но специфика дела Локерби заключалась прежде всего в том, что тогда заинтересованным странам удалось добиться от Каддафи — через восемь лет после предъявления обвинений конкретным лицам — выдачи подозреваемых. Их судили по шотландским законам на нейтральной территории — в голландском Утрехте.
Известны ли совместной следственной группе имена непосредственных виновников гибели пассажиров малайзийского лайнера, мы скоро узнаем. Как сообщил на заседании СБ министр иностранных дел Нидерландов Берт Кундерс, уголовное расследование находится на завершающем этапе, а техническое расследование, которое проводят нидерландские специалисты с согласия и по просьбе Украины, практически завершено и его результаты будут опубликованы в октябре. Если имена подозреваемых известны, они, вероятно, будут объявлены в международный розыск, при появлении за пределами России задержаны и экстрадированы в одно из пострадавших государств. Тогда можно не заморачиваться сложными международными механизмами и судить их по национальному законодательству — это третий путь.
Так поступили новозеландские власти в 1985 году, когда в оклендской гавани французские агенты взорвали судно международной природоохранной организации «Гринпис». Агенты французских спецслужб майор Ален Мафар и капитан Доминик Прийе, не успевшие покинуть страну, были арестованы и предстали перед новозеландским судом. Под давлением улик президенту Франции Франсуа Миттерану пришлось признать ответственность своего правительства за преступный приказ, министр обороны Шарль Эрню ушел в отставку. Мафар и Прийе были приговорены к 10 годам лишения свободы каждый. Франция потребовала для отбытия наказания передать осужденных ей, угрожая в противном случае заблокировать торговые отношения Новой Зеландии с ЕС. Для Новой Зеландии экспорт сельхозпродукции в Европу имел жизненно важное значение. Она согласилась на экстрадицию. Мафар и Прийе отбывали заключение на атолле Хао — тихоокеанском владении Франции. Менее чем через два года Мафар был освобожден по состоянию здоровья, но после поправки за решетку не вернулся и дослужился до полковника. Прийе разрешили проживать вместе с мужем (видно, режим был не слишком строг), в заключении она забеременела, вернулась во Францию одновременно с подельником и тоже получила повышение по службе.
Требовать выдачи от России, разумеется, бесполезно — статья 61 Конституции запрещает выдавать граждан РФ для уголовного преследования за рубежом. Россия подписала, но не ратифицировала Римский статут — договор о Международном уголовном суде, который обязывал бы ее сделать это. Не ратифицировали его ни Украина, ни США, а Малайзия и не подписывала. Именно поэтому и возникла идея учредить специальный трибунал решением СБ ООН.
Государство, не являющееся участником Римского статута, может признать юрисдикцию МУС в отношении определенного преступления. Этой возможностью уже воспользовалась Украина, предоставив суду в Гааге право расследования преступлений режима Януковича, совершенных на ее территории с 21 ноября 2013 по 22 февраля 2014 года. Распространить этот мандат на период военных действий на востоке Украины не представляется возможным: определение агрессии было согласовано участниками Римского статута лишь в 2010 году, причем это дополнение вступит в силу лишь после 1 января 2017 года. Агрессия, совершенная ранее этой даты, расследованию и наказанию гаагским судом не подлежит.
Помимо всего прочего, второе минское соглашение предусматривает «помилование и амнистию… лиц в связи с событиями, имевшими место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины». Не вижу причины, почему это положение не может распространяться на Путина и его окружение (конечно, если речь идет об ответственности за агрессию как действия, повлекшие за собой катастрофу «Боинга«).
Можно расследовать военные преступления и преступления против человечности — Римский статут такую возможность дает. Но с привлечением к ответственности действующего главы государства возникнут сложности. В июле 2008 года МУС издал ордер на арест президента Судана Омара аль-Башира по обвинению в геноциде. Но Башир предусмотрительно воздерживается от посещения стран, где этим ордером могут воспользоваться. В результате он значится скрывающимся от правосудия.
Все это, разумеется, не значит, что не стоит и пытаться. Но для этого мало просто размахивать жупелом Гааги. Заинтересованным странам надо проявить политическую волю и набраться терпения.
Владимир Абаринов
