Донецкий аэропорт. 6 января. 80 бригада. Ротация киборгов. Они понимают: надо поменять и дать отдохнуть своим боевым друзьям, которые простояли под пулями две недели. Тогда еще никто не знал, что это была последняя ротация. Остап Гавриляк, пулеметчик 3 взвода 7 роты 3 батальона 80 бригады, даже не догадывался, что ему предстоит пройти настоящий ад: обстрелы, отравления газами, обвалы перекрытия, перелом ноги, невозможность получить обезболивающее, плен, ампутацию конечности. Выжить, чтобы начать новую жизнь. Теперь Герою нужны длительное лечение, реабилитация и протезирование. А еще: отпраздновать свадьбу с любимой Марией, которая все время его поддерживала.
Когда в донецком аэропорту прогремел второй взрыв, наши ребята с грохотом провалились вместе с перекрытием на нижний этаж. И для многих семей пришли тяжелые недели ожидания и сбора по крупицам информации. Ждали и молились, молились и ждали. И так по кругу. Бессонные ночи и неограниченное количество слез … Как говорят родственники Остапа, за эти три недели было все: и ухудшение состояния здоровья пленного, и информация об обмене, которой не было. А сколько раз к брату звонили непонятные люди и требовали выкуп! Активный участник событий на Майдане, Остап Гавриляк «оккупировал» военкомат, чтобы его мобилизовали. И получал отказы, ведь пограничник-кинолог пока не был нужен на востоке. Осенью 2014 получил повестку. Когда привезли на Яворовский полигон, то хотели отправить обратно, поскольку все должности автоматчика уже были заняты, но он уперся, что домой не вернется. Так стал пулеметчиком. Когда отправляли на восток, сказал семье: «Пока мы не победим — домой не вернусь ….» Для него война уже закончилась и началась новая борьба … за жизнь.
Многие рисунки, оберегов и ангелов дети Львовщины во главе с Галиной Гавриляк сделали для наших бойцов и передали общественной инициативе «Единая страна-Единая армия: Поддержи защитника». Большая часть пошла на восток вместе с нашим 3 отдельным мотопехотным батальоном 24 бригады. Передаю Остапу письма рисунки, ангелов и вышитую детскими руками икону. Парню приятно получить знаки внимания от детей из родной Львовщины.
Уже полгода война, а мне все повестка не приходит?
— Остап, сначала хочу поблагодарить за все, что ты сделал для нас. Мы ценим и счастливы, что ты вернулся на родные просторы.
— Спасибо.
— Ты буквально «пробился» на фронт. Почему принял такое решение?
— Потому что много наших ребята полегло. Поэтому решил отомстить за товарищей. Кто-то должен стать на защиту Украины? Так я себе решил и пошел в военкомат. Срочную службу я проходил как кинолог в пограничных войсках. Мне говорили в военкомате, что сейчас кинологи не нужны. Нужны были стрелки, пулеметчики, летчики и иные военные специальности. А кинологи говорили, что нужны. Я приходил в военкомат и спрашивал: «Уже полгода война, а мне все повестка не приходит?»
— А ты не боялся, потому что есть же ребята, которые избегают мобилизации?
— Нет, а чего бояться? Я не боялся.
— Какой тебе запомнилась срочная служба?
— Я служил пограничником. Познакомился с ребятами из разных областей Украины. Армия воспитала во мне, прежде всего, дисциплину и мужество. Там все расписано, что ты должен сделать в течение дня. Четкий ежедневный распорядок. Не так, как на гражданке.
— Ты был кинологом. Сразу ли нашел общий язык с собаками?
— Да. Особенно с немецкими овчарками. Очень люблю эту породу. Моя любимая порода. Я еще до армии любил животных. Когда призывался на срочную службу, то меня спрашивали «Люблю ли животных? Буду ли ухаживать за ними? Хочу ли дрессировать?» Я ответил, что да, люблю и буду делать. Животные очень понимают людей. Послушные. Если к ним нормально относиться, то они будут отвечать тем же. Никогда животное не надо бить. Никогда. Собаку нельзя бить, потому что спустя время она может ослушаться тебя или бояться. Что бы ни сделало животное, надо наказывать по-другому, но не бить. Для того, чтобы собаку дрессировать, надо перед этим выгулять. Чтобы перед тренировкой она была немного измученная. Если берешь собаку из вольера, то она может не захотеть работать. Надо с ней погулять, чтобы она выбегала и тогда уже учить новые команды.
— Сколько собак ты имел в армии?
— Две собаки. Одна была племенной, то есть рожала щенков. Она должна была знать базовые команды. Другая — боевая, которая несла дежурство с пограничниками. Она не рожала.
— Опыт, полученный в армии, тебе помог сейчас на войне?
— Да, конечно. В общем помог. Хотя армия и война — это несколько разные вещи. Что именно помогло? В первую очередь выдержка помогла. Терпение. Умение слушать командира, соблюдать субординацию. Командир всегда прав. Хочешь или не хочешь, но должен выполнять приказы.
Настроение испортилось от того, что сепаратисты нас «шманали»
— Когда тебя мобилизовали, то чем обеспечило министерство обороны?
— Государство обеспечило оружием, формой, которая после первой стирки вся «разлезлась»: отдельно рукав, отдельно штанина. Одним словом, одноразовая форма, одноразовые берцы. Затем выдали бронежилет в зоне АТО. Но я его не надевал. Из оружия у меня был пулемет 1974 года. Новый. Из него никто не стрелял раньше. 99 процентов обеспечение было от родственников и волонтеров.
— Почему не пользовался бронежилетом?
— Потому что мне волонтеры «подогнали» лучший бронежилет. Бронежилет, который нам выдавало государство, был неудобен для меня.
— Когда ты пришел в зону АТО?
— 9 ноября. Были выезды. Ничего особенного. А 6 января попал в донецкий аэропорт.
— С какими мыслями ты ехал в аэропорт, ведь знал, что там происходит?
— Да, знал, но мой долг: поменять товарищей, которые там простояли свой срок. Они, две недели и мы должны были их заменить. Это было последнее официальная ротация в донецком аэропорту. Настроение испортилось от того, что сепаратисты нас «шманали» и выставляют свои условия, что ты должен везти с собой на войну. Это смешно.
— Что не позволяли провозить с собой?
— Не разрешали везти патроны. 30 патронов только. И это на две недели. По два патрона в день ?! Как так можно воевать, если подумать логически? Я имел запасной ствол к пулемету. Забрали, но потом отдали. Проверяли сумки, смотрели, что везем. Проверяли колеса. Я ствол спрятал в машине под сидушкой, но нашли. Затем отдали.
— Тебе не хотелось набить морду проверяющим?
— Хотелось. Очень хотелось. Но я ничего не мог поделать.
— Обстреливали по дороге?
— Нет, мы нормально заехали. И когда выгружались, то не обстреливали. Как зашли внутрь, а наши поехали, то начался обстрел. Несколько «подарков» прилетело сразу. Все работало в нашу сторону: и пулеметы, и минометы, и гранатометы, и танки …
О сне в донецком аэропорту никто не думал
— Что тебя больше всего поразило? Разрушенный полностью аэропорт?
— Аэропорт не был столь уничтоженным, когда мы заходили. А вот когда выходили из аэропорта, я посмотрел на терминал. Действительно, Сталинград. Нет ничего. Одни колонны.
— Где вы прятались во время обстрелов?
— Да, чтобы спрятаться, не было возможности. Не было места, которое бы полностью было безопасным. При возможности между баррикадами прятались, чтобы можно было вести бой.
— Сколько часов в сутки удавалось поспать?
— Мы спать когда 3, когда 4:00. Как когда и как угодно. Когда бывали сильные бои, то и не спали совсем. Привыкли. Я вообще о сне не думал.
— Как готовили еду?
— Были у нас маленькие баллоны. И готовили на них. Но они быстро заканчивались. Был сухой спирт. Сухой спирт разжигали и ставили кружку, если хотели чаю попить. Были консервы. Нормально все было. У нас было, что есть.
— Чего тебе больше всего хотелось?
— Чего? Поддержки. Нормальной поддержки. Какой именно? Скажем, как заезжает их танк, то и наш бы приехал. Приезжает их танк, стреляет. А что ты можешь сделать с автоматом против него? Ничего.
— Как часто заезжали танки?
— Да всегда. Почти каждый день.
— Общались с ребятами из других подразделений?
— Стояли рядом. Обязательно дружили с 93, 91, 74 бригадами. Делились всем, кто что имел. Если кого-то ранили, неважно из какой бригады, все спешили на помощь. Мы там все братьями были.
— Как часто завозили провизию?
— Завозили воду, продукты питания раз в несколько дней. Привозили боекомплект (Б / У — далее. Боекомплект — это количество боеприпасов, установлена на единицу оружия: пулемет, гранатомет и т.д., либо на боевую машину — Авт.). Бывало так: привезли нам Б / У и по нему сразу же стреляли. Он сдетонировал и загорелся. Можно сказать, что до нас не дошел.
После наркоза я проснулся в палате и увидел, что ноги нет
— Что было самым страшным, самым тяжелым в донецком аэропорту?
— Очень трудно было выдержать газовые атаки. И первый взрыв был не столь мощным, как второй. Второй взрыв — самое страшное, что было.
— Расскажи о первом и втором взрыве?
— Первый взрыв произошел 19 января. Разлетелись все стены. Второй взрыв произошел 20 января около двух часов дня. Очень серьезный. Мы были на втором этаже. Провалились вниз. Сепаратисты или не знаю, как их правильно назвать, рассказали, что первый взрыв был эквивалентен 500 кг тротила. Второй — три тонны. Плюс еще сдетонировало наше Б / У. Взрыв был ужасным.
— Сколько вас было и сколько оказалось под завалами?
— Было нас порядка 40-50 бойцов. Провалилось человек тридцать.
— Кто вам помогал?
— Наши ребята помогали выбраться из-под завалов. Кого могли, того вытянули. Потом мы еще полежали … Одним словом … наложили жгут, потому что у меня нога была с открытым переломом. Укололи одно обезболивающее. Затем обезболивающих не давали, потому что стемнело. Фонарик засветишь, потому что сразу будут стрелять. К утру терпели. Все не выжили. Многие из тех, кого вытащили из-под завалов, умерли до утра. Нас вытащили человек десять. Половина не дожила. Затем нас взяли в плен.
— Помнишь, как брали в плен?
— Иногда я «вырубался», но помню как брали в плен. Пришел их врач. Осмотрел, оказал медицинскую помощь, то есть дал каждому из нас обезболивающее. Дали сигарет покурить, у нас своих не было. Забрали в машину и повезли в Донецк на базу. С базы посадили в скорую помощь и отвезли в донецкую больницу. Ногу мне не спасли. Медицинскую помощь оказывали нормально. Не относились к нам, как к врагам. Медперсонал к нам относился как ко всем пациентам. Не знаю, то ли клятва Гиппократа сработала.
— Ты спрашивал у сепаратистов: это российские военные или донецкие ребята?
— Это были ребята из Донецкой области. Один из тех, кто нас принимал в плен, говорил, что из Белоруссии.
— Тебя после операции в палату положили?
— Да. Мне дали наркоз, прооперировали. После наркоза я проснулся в палате. Увидел, что ноги нет. Привезли других товарищей, также прооперировали.
— Была ли возможность звонить домой?
— Да, давали возможность звонить. Говорил родным, что все хорошо.
— Когда ты узнал, что тебя будут обменивать?
— Не то, чтобы узнал. Нас зажгли перед телекамерами. Показали по интернету, по телевидению. Когда одного киборга — Гавянця Ярослава — из нашего батальона отпустили, он приехал к нам с телевидением. Будто условие такое была: если он приедет с родителями и нашим телевидением, то его отпустят. Я посмотрел, что приехали съемочные группы каналов СТБ и ICTV, понял, что скоро будет обмен.
Мечтаю поскорее встать на ноги и отпраздновать свадьбу
— Что тебе помогало не терять веру в той ситуации, в которой оказался?
— Я по жизни такой. Мне испортить настроение трудно. Я духом не падал и не собирался. Я смеялся, шутил. Мне даже говорили: «Ты чего смеешься, ты остался без ноги?» Я им отвечал: «Как буду плакать, то что, у меня нога вырастет? …» Я все прекрасно понимаю. Не маленький ребенок. Надо думать о будущем, а не о прошлом. Произошло и обратно уже ничего не вернешь.
— К тебе приходили посетители?
— Приходила контрразведка. Говорили, чтобы давал данные правдивые о себе: фамилия, имя, отчество, номер бригады и тому подобное. Потому что если недостоверную дам информацию, то не обменяют. Говорили, для чего вы сюда пришли на нашу землю. Больше всего не любят Правый сектор и артиллеристов. Правый сектор даже боятся. Я смеялся над ними, когда они хвастались, что взяли часть Песок. А я говорил, что ненадолго, что там Правый сектор и они вам сейчас дадут ответ. Сначала они переспрашивали, кто такой Правый сектор. Объяснял, что это пацаны за идею воюют. Они очень боятся Правого сектора.
— Имел какие-то талисманы с собой?
— Армейский жетон. У меня в кармане были образочки и четки. Как сняли камуфляж с меня раненого, то вероятно выбросили с одеждой. Не было уже тех образочков.
— Ты говорил за будущее. Каким видишь?
— Такой, как был. Только чтобы протез был хорошим. А там все будет хорошо. Служить вероятно не буду. На войну не возьмут.
— Ты бы хотел вернуться на войну?
— Против российских военных хотел бы воевать. Не хотел бы воевать против таких пацанов, которые нас принимали в плен. Они такие же пацаны, как мы. Мы ехали на машине в больницу и ребята из Донецкой области показывали в окно: «Вот мой дом. Он разрушен. Почему я должен бежать с родной земли?»
— Насколько тебе помогает поддержка любимой девушки ?
— Очень помогает. Как раз сидит возле меня. Я ей очень благодарен. Мы вместе пятый год. Мы мечтаем о свадьбе. Я обещал Марии свадьбу после войны. Для меня война уже закончилась. В армию уже не возьмут. Мечтаю поскорее встать на ноги и отпраздновать свадьбу.
— Я тебе желаю выздоровления и хорошо отпраздновать свадьбу.
На фейсбуке создана группа Help the Hero Ostap Havrylyak с целью сбора помощи для Гавриляка Остапа. Помощь аккумулируется на карточке брата Гавриляка Владимира:
5211 5374 4554 3890 (Приват Банк)
Телефон для связи — 067216 53 30 (Орест)
Лана Борисова
