На фоне недавнего подписания президентом США Обамой соглашения о зоне свободной торговли в тихоокеанском регионе, возникает вопрос, как обстоят дела в Евросоюзе с перспективами развития в XXI веке входящих в него стран. Это представляет безусловный интерес для нас, как для граждан страны, занявшей очередь на вступление в ЕС, пишет академик НАН Украины Богдан Данилишин для НВ.
В 1918 году Освальд Шпенглер, малоизвестный до этого учитель из Германии, опубликовал книгу «Закат Европы» (точнее, «Закат Запада»). В ней он предрекал скорый закат западного мира, который технологии поставил впереди культуры, и, по мнению Шпенглера, лишившись внутренне присущей ему духовности, вынужден будет уступить место другим цивилизациям. Книга в свое время наделала много шума среди мировых интеллектуалов. Теперь же она почти забыта, но хлесткое название используется постоянно (может быть, именно название — самое большое достижение Шпенглера): тема падения западного мира постоянно всплывает в трудах западных историков, экономистов и социологов — от Тойнби и Хантингтона до Фукуямы и Бьюкенена.
Сразу замечу, что прогноз Шпенглера до сих пор не сбылся. Наоборот, США весьма неплохо себя чувствуют и по-прежнему являются лидером экономического и технологического развития. Страны Юго-Восточной Азии только пытаются «взять приступом высоту», которую занимают американцы еще с конца XIX века. Япония, которая после 1945 года стремительно догоняла США, в 1990 году остановилась в экономическом росте, Советского Союза уже нет, Китай, вероятнее всего, постигнет судьба Японии, сверхдуховный исламский мир раздирают религиозные межконфессиональные войны.
Может быть, Европа сменит США, вернет утраченное лидерство, ведь для этого она объединялась? Надежды на это, скорее всего, несбыточны. Объединение привело к выгоде только немногих стран — Германии, отчасти Франции, Чехии и Польши. Все остальные государства или почти не продвинулись в своем развитии, или вообще потеряли темпы роста, которые были характерны для них в середине XX века. Да, Испания несколько экономически поднялась в последние 20 лет, но при Франко, пусть простят меня демократы, она развивалась динамичнее. Это касается и Португалии при Салазаре (я абсолютно не сторонник тирании, просто излагаю факты).
Полагаю, что объединение Европы и стремление евробюрократов к унификации хозяйственного процесса в ЕС уничтожает те факторы, благодаря которым Европа, собственно говоря, и развивалась. Именно разнообразный европейский культурный мир, отличие промышленных практик в разных странах, и дали то буйное цветение инновационного технологического развития, которое сделало западный мир тем, чем он стал. Не следует забывать, что США — часть англосаксонского мира. США просто приняли эстафету у лидера технологий в XIX веке — Британии, находясь очень близко к ней по культуре и ментальности. По сути, США были сравнительно более удачливым филиалом «корпорации Британии».
Что произойдет, если европейские различия будут полностью устранены? Не превратится ли тогда Европа по степени динамичности в развитии технологий в средневековый Китай? Кто-то из идеологов европейского объединения просчитывал эти риски? Учитывая место и время зарождения идеологии ЕС – послевоенную Европу – т.е., время усиления роли государства в экономике, как доминирующей стратегии, время тогдашнего презрения к европейскому предпринимательскому духу, разворачивающееся на фоне значительных успехов в строительстве экономики у СССР, вряд ли этот фактор был учтен.
Многие европейские страны никак не хотят растворяться в ЕС, как государственном формировании (хотя бы так, как американские штаты в США). Они по-прежнему остаются национальными государствами, что хорошо показал нынешний иммигрантский кризис. Они не могут пережить гипотетического отделения своих провинций — ни отделения Шотландии, ни отделения Каталонии, ни возможного отделения Фландрии. Для национальных правительств этих стран подобное выше их понимания целесообразности и национальной толерантности. В то же время, США, не имеющие таких проблем, и сосредоточенные на технологиях, все дальше и дальше уходят в технологическом развитии от ЕС. Последним подрывным изменением из Европы, кардинально изменившим картину мировой экономики, пожалуй, было изобретение мировой паутины англичанином Тимом Бернерсом-Ли в 1989 году.
И вовсе не случайно мы видим кризис технологий в цитадели европейского капитализма Германии, предприятия которой подделывают тесты для дизельных двигателей (Volkswagen) и всего лишь клонируют американские технологические стартапы (RocketInternet). Европейскому развитию нужны не подражания, а прорывы. Но такие прорывы делаются энергичными предпринимателями, а не бюрократами.
В то же время страны, недавно вступившие в ЕС, никто из старых членов Евросоюза по большому счету не слушает. А ведь именно новички могли придать силы этому объединению, влив в него «свежую кровь». В свое время динамизм и технологическая инновационность населения Австро-Венгрии, на территории которой зародились многие выдающиеся технологические достижения, определялось тесным взаимодействием в процессе их создания многих народов, населявших эту империю.
Но теперь снобизм старых членов ЕС не позволяет им так себя вести. Внешне все выглядит очень благопристойно, и Европа по-прежнему является «магнитом» для беженцев. Но тенденция предсказуема — Европа выбрала сомнительные ориентиры в своем развитии. Определяя приоритетами спокойную жизнь без приключений, старушка-Европа окончательно расстается с прорывными инновационными технологиями. Если она не встряхнется, она окончательно перестанет быть тем центром, который создал мировую технологическую цивилизацию, перестанет быть той Европой, которой так гордится человечество.
Как в свое время сказали известные писатели-фантасты братья Стругацкие: «Не в громе космической катастрофы, не в пламени атомной войны и даже не в тисках перенаселения, а в сытой, спокойной тишине кончается, видите ли, история человечества».
ЕС должен уйти от стремления к унификации хозяйственного процесса, от увлечения идеями гуманитарного характера. ЕС должен придать своему политическому и экономическому объединению былой промышленный динамизм, который определяется избыточностью и разнополярностью мнений, страстью к подрывным инновациям, иначе пророчество Шпенглера относительно европейского Запада может сбыться.
И только в таком случае будет иметь смысл стремление Украины к по-настоящему тесной интеграции с Евросоюзом.
