Эта история состоит из двух частей: таинственной и предельной ясной.
Непонятно, что случилось 4 декабря в Грозном – в этом намертво зачищенном городе. Откуда явились боевики и что они, собственно, имели в виду, расстреливая полицейских и укрываясь в Доме печати – все покрыто мраком неизвестности. Это был теракт? Бунт одного из подконтрольных Кадырову силовых подразделений – других-то вроде не осталось? Имитация бунта? Сплошные вопросы, и есть немалые основания полагать, что ответов мы не узнаем никогда.
Зато с той минуты, как начался штурм Дома печати, ясность наступила предельная. Никаких вопросов не возникало. Каждый шаг чеченской власти легко было предсказать.
Сожжение домов, где проживали «близкие родственники предполагаемых боевиков». Острая, болезненная реакция Рамзана Кадырова на критику со стороны правозащитников. Персональная вендетта, объявленная им Игорю Каляпину, поскольку «человек по фамилии Каляпин», представьте себе, передавал «деньги западных спецслужб» чеченским боевикам. Тухлая провокация в Москве, где оппонентов Кадырова забрасывали яйцами. Многотысячный контртеррористический митинг в столице Чечни под понятными плакатами типа Kalyapin go home. Пожар в грозненской квартире правозащитников. Их задержание, обыск, выкручивание рук.
Ну да, Рамзан Ахматович как умеет борется с террором и отвечает на обвинения. Это его неповторимый стиль. Его репертуар. Было бы странно, если бы он откликался как-нибудь иначе. Не сжигая домов, не подозревая критиков в терроризме, не сгоняя возмущенный народ на площадь под англоязычным плакатом, не закошмаривая незваных московских гостей. Не демонстрируя той специфической решимости, которая выгодно отличает его от руководителей других регионов и так сближает с гарантом всех наших конституционных прав. Все узнаваемо.
И если речь не идет об имитации террора в эпоху кризиса и оскудения федеральной казны, что все-таки маловероятно, то Кадырова можно не только узнать во всех его проявлениях. Не только понять, в силу той всемирной отзывчивости, которой славятся отдельные комментаторы и независимые эксперты. Кадырову можно даже посочувствовать.
За долгие уже годы своего правления Рамзан Ахматович навел, что называется, порядок в республике. Подобно своему спонсору и покровителю, покончил с наследием проклятых девяностых. Победил всех врагов. Наполнил жизнь чеченцев такой стабильностью и духовностью, какая и в остальной России, при всех несомненных успехах, рассматривается как недосягаемый идеал. «В Чечне защитой прав человека занимаюсь я», – заявляет Кадыров, завершая дискуссию с понаехавшими, и это не пустые слова. Сожженные дома и сгоревшая квартира тому ясное подтверждение.
Больше того. Кадыров стал политиком мирового масштаба, чему есть целый ряд неопровержимых доказательств. Он активно вмешивался в предвыборный процесс, призывая Владимира Владимировича никуда не уходить и бурно радуясь его возвращению. Украсил собой санкционные западные списки, заморозив в ответ все вклады Барака Обамы, Кэтрин Эштон и прочих в чеченских банках. Бескомпромиссно решал проблемы сетевой зависимости россиян от ваххабитских проповедей, требуя отключить РФ от интернета. Или, чуть смягчившись, предлагал соотечественникам заводить микроблоги исключительно в наших социальных сетях. Все проблемы в стране казались ему решенными, помимо этих, и вот на тебе.
Новый теракт в чеченской столице. Настоящий бой в городе, словно бы опять захваченном оккупантами. И правозащитники снова путаются под ногами, как 20 лет назад, когда он сам еще был не то боевиком, не то бойцом свободной Ичкерии, располагаясь на известных снимках рядом со старшими товарищами по оружию. Все опять перепуталось, и в яростных речах Рамзана Ахматовича слышна не только привычная ненависть к шайтанам, но и растерянность. И чем сильней это ошеломление, тем брутальней слова и дела. Прямо взвыть хочется, как тогда, на стадионе, про козла, судью продажную, который подсуживает чужой команде и отбирает у Рамзана заслуженную победу.
Эта история состоит из двух частей, и первая, необъяснимая, куда печальней второй.
Ибо в нее, как трупы в безымянную могилу, укладываются обе чеченские войны, столь же абсурдные, сколь и жестокие, и о том, что начиналось 20 лет назад, невозможно думать без отчаянья и тоски. В конце концов ведь и Кадыров, и так называемый Путин, и «украинский след» в свежем теракте, который отыскивает чеченское начальство, и сама украинская война, и нынешняя изоляция России – все это порождение той эпохи и той ошибки, которая хуже преступления. По тем юбилейным счетам и приходит расплата, так что, в сущности, не имеет особого значения, что там говорит повзрослевший на 20 лет Рамзан.
Куда плодотворней, при всей своей сослагательности, мысль о том, как могла бы сложиться жизнь соотечественников без этой войны. То есть без Путина, без Кадырова, без погружения огромной страны в средневековье и того странного, загадочного события, которое случилось 4 декабря. Потому что история, которая не знает сослагательного наклонения, должна же хоть чему-нибудь научить грядущие поколения, и вот вам урок. Весьма наглядный и убедительный, и надо быть совсем уж безнадежным фаталистом, чтобы воспринимать происходящее как неизбежность. Как особую, российскую историю, в которой все непоправимо. И принимать как судьбу, которую не переломить.
Илья Мильштейн, политический комментатор и публицист
