Быть может, у Запада все же получится выйти из ступора и снова войти в историю?
В 1989 году на фоне распада советской империи дипломатический советник Михаила Горбачева Александр Арбатов отметился следующей блестящей фразой на встрече с представителями Запада: «Мы окажем вам плохую услугу, потому что лишим вас врага». Исчезновение коммунизма на самом деле привело Европу и США в смятение. Однако с тех пор прошло уже 25 лет, и у охваченного скептицизмом Старого Света появились два очень разных врага: радикальный ислам и Россия Владимира Путина.
Их обоих роднит общая неприязнь к Западу: первый считает его врагом религии Пророка, а второй — виновником распада СССР. Однако тут сходство заканчивается: если исламистские фанатики воспринимают весь западный мир как один большой грех, Владимир Путин считает себя воплощением Запада, он плюет на атеистическую и упадочную Европу, защищая ценности православия, которые ставятся на службу евразийской империи. Все те беды, от которых сегодня страдает Россия, исходят не от россиян и не от их истории, двойного деспотического наследия царизма и коммунизма, а от развращенной Европы, злонамеренной Америки, дьявольского НАТО. Путин презирает Запад, этот символ свободы и критической мысли, потому что опасается подъема демократического движения, возникновения нового Майдана уже в Москве.
Он считает Россию Третьим Римом и колыбелью настоящего христианства. Во имя этой искупительной миссии правительство предлагает удлинить мини-юбки, укоротить высокие каблуки, заменить кружевное женское нижнее белье хлопковыми чулками и, наконец, убрать все грубые слова из литературы и песен.
Путин — не Сталин и не Гитлер, однако за время работы в КГБ он накрепко усвоил основополагающий принцип советской системы: стратегию колбасы. Речь идет о том, чтобы сначала разрезать на куски те страны, которые вы намереваетесь захватить: Южная Осетия и Абхазия в Грузии, Крым и Донбасс на Украине, Приднестровье в Молдавии. Если ничего не предпринять, завтра он, быть может, замахнется на часть Эстонии, Белоруссии или Казахстана.
Та страшная ловкость, с которой он сеет раздор между многими странами Евросоюза, финансирует настроенные против Брюсселя ультраправые партии, покупает Венгрию, льстит Словакии, наводит на мысль о том, что его цель — поделить Европу, чтобы поквитаться за оскорбление в 1989 году. Этот обладатель черного пояса по дзюдо удивительно популярен на Западе. Его авторитаризм приводит в восхищение слабые умы: он любит разъезжать на лошади с обнаженным торсом, играть с оружием, плавать в реке Енисей, управлять бомбардировщиком, заниматься экстремальными видами спорта. Возведенная в абсолют мужественность превратила его в настоящую икону социальных сетей гомосексуалистов и резко контрастирует с закрытостью нашего руководства: сложно представить себе, что Франсуа Олланд и Дэвид Кэмерон могут выйти в плавках на пляж, чтобы продемонстрировать фигуру восторженной толпе. Этот культ московского Рэмбо простирается у нас от падших ниц перед альфа-самцом Марин Ле Пен и Алена Сораля до Жана-Люка Меланшона, который так или иначе считает Москву наследницей СССР, единственной державой, способной бросить вызов капитализму.
Есть у этой любви и другой общий элемент: антиамериканский настрой правой и левой элиты. Во Франции многие никогда не простят союзникам то, что они освободили нас от нацизма, а затем и от коммунизма. Этот невыносимо тяжелый долг постепенно переходит во враждебность. Поэтому Францию нужно любыми средствами отгородить от Америки. Иначе говоря, друзьями Владимира Путина движет не любовь к русской цивилизации, Пушкину, Гоголю и Рахманинову, а восхищение жестокостью, презрением к праву, давлением на прессу и правосудие, которыми пользуется российский лидер.
Исламское государство, в свою очередь, было единогласно признано врагом. Даже Саудовская Аравия и Катар, которые породили на свет это чудовище как инструмент в борьбе против Ирана, сегодня с ужасом смотрят на его теологическую грубость и нарушение всех правил приличия. Остается лишь порадоваться, что одна из высших инстанций суннитского ислама, каирский Университет Аль-Азхар осудил это основанное на кровопролитии и терроре движение. Убийство Эрве Гурделя, по всей видимости, дало толчок осознанию происходящих событий со стороны официального ислама во Франции, который до того времени весьма сдержанно высказывался насчет выходок радикалов, терактов, фетв против отступников от Корана, преследования христиан на Ближнем Востоке.
Будем надеяться, что эта тенденция сохранится и в будущем. Смелые заявления настоятеля Большой парижской мечети Далиля Бкльбакера и имама Дранси Хассена Шальгуми, статья, которую подписали около двух десятков видных деятелей и в том числе настоятель Лионской мечети Камель Кабтан и сенатор Бариза Киари, пришедшее из Великобритании движение «Не от моего имени» — все это вдохновляющие примеры. Пусть даже фундаменталисты и салафиты называют себя невинными жертвами, возмущаются по поводу прозвучавших осуждений, говорят о безудержной исламофобии и даже беззастенчиво сравнивают ее с довоенным антисемитизмом.
Поэтому выскажем одну весьма оптимистичную гипотезу: нынешний хаос, быть может, даст толчок историческим переменам, положит начало переоценке догм официальными религиозными властями в тот самый момент, когда нашу молодежь манит запах крови, а миллионы напуганных творящимися зверствами мусульман хотят следовать вере без указки радикалов и исламистов.
Таким образом Европа захотела выйти из истории, однако история теперь вновь дергает ее за рукав и призывает вновь стать собой, если она не хочет погибнуть. Предоставленные самим себе великие демократии, постепенно увязли в болоте комфорта, культа личного счастья, отхода от действительности. Поэтому нам нужно поблагодарить Владимира Путина и «халифа» аль-Багдади за столь враждебное отношение к нам. Их ненависть придает нам сил, а страх заставляет не сидеть на месте. Они подталкивают нас не только к капитуляции, но и к сопротивлению.
В ответ на территориальные притязания России нам, безусловно, понадобится вернуться к старой стратегии сдерживания, которую обозначил Джордж Кеннан в 1947 году. Размеры России и ее военная мощь полностью исключают перспективу прямой конфронтации. Это будет не война и не мир, а длительное противостояние, сотрудничество в атмосфере напряженности, партнерство без доверия. Даже если допустить, что Исламское государство Ирака и Леванта можно победить военным путем, вопрос радикального потенциала суннитского и шиитского ислама все равно остается открытым. Обе эти темы останутся актуальными еще многие десятилетия и потребуют от нас силы оружия и идей, грамотной стратегии и умения убеждать.
Противник ставит нас в противоречивое положение: у нас возникает желание победить его, но в то же время не трогать его, чтобы сохранить данный им приток энергии. Он одновременно и ненавистен, и желателен. Возвышение или падение народа — таков обычный исход подобных испытаний. Эти опасности могут стать нашей погибелью. Как, впрочем, и нашим спасением.
