Не могу и не хочу серьезности. Депрессивно это, а значит, сегодня просто запретно, и вообще, люблю я стёб. И не надо упреков в отсутствии святого. Зачем о святом в публичном пространстве.
Смотрю я, стало быть, «Карточный домик», качественный, увлекательно-развлекательный сериал, и не понимаю, почему в Америке никто не идет, как на бой, в спор о том, вскрывает ли этот сериал смердящие раны или клевещет на действительность.
А почему в России те, кто уверяет, что гнусный сценарий для Звягинцева и Роднянского наваяли вражеские спецслужбы, проморгали, что те же спецслужбы — кто же еще, если они там всем заправляют, — и на собственную страну пасквиль настрочили? И не на два часа с хвостиком, а на много сезонов. Не сравниваю эти два артефакта, к чему сравнивать фильм и сериал, притчу и триллер. Но различие в зрительских реакциях обойти стороной не в силах. Никого не удивляет, что главный герой «Домика», конгрессмен Андервуд, идет по трупам к власти, это закон жанра, триллера. Однако, идет он по трупам не фигурально, а чисто конкретно. В первой же сцене отвинчивает голову собачке. Затем, превратив джип другого конгрессмена, в газовую камеру, убивает и его. Разматывающую убийство настырную журналистку и собственную любовницу Андервуд сталкивает под поезд, влюбленного в нее редактора отправляет на пожизненное заключение, а главу профсоюзов учителей подставляет под уголовку – за нападение на себя, то бишь конгрессмена при исполнении. Жена Андервуда – под стать мужу. Увольняет глубоко беременную сотрудницу и лишает ее страховки, без чего той ребенка не доносить. Не огорчается что муж трахает настырную журналистку — работа есть работа, после нее и марихуанки неплохо покурить.
Зритель все ждет, когда же карточный домик злодейств развалится, и главного героя постигнет кара. А тому хоть бы хны, в президенты пролез. Куда мэру северного города до него, заметим в скобках. И не только главный герой и его жена – отпетые негодяи! Вокруг них собралась совершенно замечательная публика.
Глубоко беременная правдолюбка трахалась с чужим мужем. Убитый конгрессмен – алкаш и наркоман. В губеры он бы все равно пролез, но ему не вовремя подложили проститутку. Мерзавец, изнасиловавший вслед за женой Андервуда в морской пехоте все, что ползает и шевелится, стал генералом и получил орден. Жена президента великой державы страдает от психического расстройства. Впрочем, ее муж тоже. Мужем жены президента манипулируют все, кому не лень, не только Андервуд. Руководитель его собственной администрации, его лучший друг, магнат, закупающий радиоактивные вещества у китайской мафии, его пресс-секретарь – по совместительству любовница, ранее подруга покойного алкаша-конгрессмена. О мелочах, вроде взяток неподкупным полицейским, укрывательстве, телефонном праве, можно не упоминать. Равно, как и о шантаже парламентариев их гнусным прошлым, которое, заметьте, есть абсолютно у каждого. Но не могу не отметить, что вице-президент, старый маразматик, ручку со стола президента в Овальном кабинете спер.
Вообще-то у них покруче будет. Детей в «Левиафане» любят и даже бескорыстно усыновляют, а в «Карточном домике» — терпеть не могут и забывают, как только папа-алкаш из кадра исчез. Северный мэр в воздух пальнул, чтобы настырного адвоката запугать, а конгрессмен журналистку под поезд шарахнул. Теологии Андервуда не обучали, но по словоблудию с амвона он особо не уступает северному «владыке».
Не очень понимаю слово «чернуха», но чую, что это примерно, как очернительство. Клевета то есть. Если так, то «Карточный домик» — чернуха полная. А великая держава, офигительно патриотичная, оплот демократии и царства закона, не содрогнулась, ее интеллектуалы не пошли на смертный бой. Кто хотел, смотрел, жуя чипсы или яблоки, кто не хотел – не смотрел. Не вызывает досады, что «Левиафан» предают анафеме те, которым мы позволили создать реальность, на материале которой построен фильм. Вызывает грусть, что и те, кто не приемлет создателей этой реальности, не находят в себе внутренней силы не мерить ею искусство. Одни ищут в зеркале происки врагов, другие – в нем же — духовную отправную точку для очищения или прибежище истерзанной души. И вместо удовольствия от классного фильма – притчи, кунштюка! — опять страдания, война и даже жертвы.
«Ненависть девятнадцатого века к Реализму — это ярость Калибана, увидевшего себя в зеркале. Ненависть девятнадцатого века к Романтизму — это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения», — давным-давно сказал Оскар Уайльд. Впрочем, что-то меня понесло в серьезность.
Елена Котова, российская писательница
