И почему этот документ носит скорее политический характер, а не является экономической программой или юридической гарантией.
Весь мир открытым текстом говорит Украине, что от борьбы с коррупцией и реформ в экономике напрямую зависит финансовая и политическая поддержка нынешней власти. Власть всеми силами показывает, что она услышала сильных мира сего, и ведущие политические силы попытались изложить свое понимание в коалиционном соглашении.
Впрочем, подписанный парламентариями документ пока нельзя назвать полноценным коалиционным соглашением, поскольку, по закону, коалиция будет формироваться в течение месяца со дня открытия первого заседания Верховной рады (ст.83 Конституции). Тем не менее, этот политический манифест важен тем, что он обращен ко всем stakeholders – нашим международным партнерам, внутренним и внешним частным инвесторам, собственникам и управленцам бизнеса, профессионалам в отраслях экономики. В глазах общества это совместный план действий парламента, президента и исполнительной власти.
С точки зрения эксперта следует признать, что парадоксальность нового созыва Верховной рады, соединяющего несоединимое, отразилась и на тексте соглашения – оно выполнено в технике patchwork и не содержит стройной стратегии перемен, адекватных времени. Не хватает ему и уважения к закону, о чем свидетельствует небрежность в юридических вопросах в угоду популистским заявлениям и невыполнимым обещаниям.
Расширение оснований для привлечения судей к дисциплинарной ответственности в сторону этических нарушений вызывает опасения в плане обеспечения их независимости. Красиво звучит, но неясно, что именно предпримут парламентарии для обеспечения выполнения уже существующих процессуальных принципов, а особенно – принципа состязательности
Хотя среди пафоса и «розового сиропа» о повышении благосостояния всего и вся встречаются зачастую не новые, но полезные предложения. Например, задекларированное желание властей Украины вступить в НАТО говорит если не о готовности, то, по крайней мере, о желании коалиции устранить коррупцию и обеспечить прозрачность деятельности Министерства обороны и армии. Точно так же можно охарактеризовать и все остальные, заявленные в соглашении шаги по очищению страны: есть желание, но не просматривается взвешенного плана и инструментов реализации.
Обещанное создание Национального антикоррупционного бюро и Национального агентства по вопросам предупреждения коррупции может быть заморожено по банальной причине: не определен источник доходов для высоких зарплат чиновников, на ежегодный антикоррупционный аудит, на проверку финансовых деклараций чиновников и т.д.
Возможно, существенное сокращение количества государственных служащих позволило бы высвободить часть средств, но об этом в соглашении упоминается вскользь, решительных мер не предвидится. Авторы документа могли бы возразить, что для «решительных мер» требуется анализ эффективности работы госслужб, оптимизация структуры. Но несложно, опираясь на опыт других стран, рассчитать примерное количество госслужащих, которые могут эффективно обслуживать общество, и откорректировать его с учетом нехватки бюджетных средств и экономического кризиса, поставив себе целью вполне конкретные цифры.
Заявленная отмена чиновничьих льгот, безусловно, сэкономит стране деньги, но в таком случае мотивировать государственных служащих станет гораздо сложнее. Льготы для госслужащих – нормальное явление и в развитых странах. Полицейским Нью-Йорка, например, при очень умеренной заработной плате предоставлена масса гарантий и льгот. В результате служить в полиции престижно, а полицейские эффективно выполняют свою работу. Льготы должны быть «умными», направленными на конкретные мотивационные задачи и просчитанными в конкретных цифрах. Иначе отмена всех льгот чиновникам выглядит как воплощение классовой ненависти.
Правильное, хотя и очень старое предложение – создание Государственного бюро расследований, которое должно обеспечить независимость следствия в наиболее важных делах – это шаг своевременный. Но, к сожалению, наполнение его качественными кадрами в условиях дефицита бюджетных средств упирается в выше обозначенную проблему мотивации.
Позиция относительно отмены депутатской неприкосновенности выглядит очень прогрессивной, но, кроме депутатского иммунитета, есть еще иммунитет, приобретенный… за деньги. И это значит, что не обладающие таким иммунитетом парламентарии могут быть подвержены влиянию сильных.
Кстати, соглашение не затрагивает вопросов люстрации. Ранее многие эксперты сошлись во мнении, что качество закона «О люстрации» крайне низкое, и по этой причине конечная его цель не будет достигнута. Поэтому сейчас, когда положения закона станут предметом рассмотрения Конституционным судом, новый парламент должен был поставить себе целью разрешить проблемные вопросы люстрации, обеспечив качественную законодательную базу либо отказавшись от этой идеи вообще. Но о нем в соглашении забыли.
Некоторые важные во всех аспектах вопросы борьбы с коррупцией в соглашении почему-то отложены. Например, обеспечивать законодательную базу под стандарты «открытых данных» и открывать обществу информацию о закупках, декларациях и имуществе публичных деятелей, государственной собственности и т.д. депутаты намерены только во втором квартале 2016 года. Хотя информация о расходовании бюджетных средств всегда была открытой информацией по закону. А вот открывать ее мешало только отсутствие желания владельцев такой информации и манипуляции с законом.
Концепция судебной реформы также звучит недостаточно убедительно. Обещаны, но не раскрыты механизмы участия общественности в процедуре подбора на должность судьи. Непонятно, как обеспечить объективность критериев общественного конкурсного отбора судей, который и так уже предусмотрен законодательством. И каким образом будет определяться добропорядочность судей? Расширение оснований для привлечения судей к дисциплинарной ответственности в сторону этических нарушений вызывает опасения в плане обеспечения их независимости. Красиво звучит, но неясно, что именно предпримут парламентарии для обеспечения выполнения уже существующих процессуальных принципов, а особенно – принципа состязательности. Критерии и существующие способы применения очень субъективны, что может иметь тяжелейшие последствия для всей страны.
Что касается инвентаризации объектов государственной и коммунальной собственности и создания соответствующего публичного реестра, то это должно было бы стать одним из главных приоритетов, ведь имущество государства может и должно быть источником доходов. Однако мы имеем лишь желание подписантов сократить перечень объектов госсобственности, не подлежащих приватизации. И это можно расценивать скорее как политический, но никак не экономически обоснованный ход. Здесь, как и во многих других вопросах, депутаты стали заложниками своих предвыборных политических деклараций.
В то же время в первом квартале 2015 года депутаты планируют открыть данные Государственного земельного кадастра и обеспечить выполнение уже принятого закона об открытом реестре имущественных прав и открытии информации о конечных бенефициарах юридических лиц. На данный момент это уже не новеллы. Но надо признать, что эти изменения настолько важны, что обществу нужна была гарантия невозможности отката назад в вопросе открытости информации. Вместе с тем четко не прозвучало тезиса о необходимости наполнения реестра имущественных прав путем переноса данных из «старого» реестра силами и за счет государства.
Таким образом, на сегодня коалиционное соглашение не может стать юридической гарантией того, что все антикоррупционные шаги будут воплощены в жизнь. Но как политическое обещание оно тоже очень важно.
Оксана Кобзар, партнер юридической фирмы FELIХ
Форбс Украина
