Останется ли у «ДНР» и «ЛНР» статус «замороженного конфликта»? Или Киев найдет другой путь урегулирования?
На части оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей прошли «выборы» марионеточных глав, вторые с ноября 2014 года. Как и предыдущие, их признают такие же сепаратистские территории и Россия. Будет ли у «ДНР» и «ЛНР» статус «замороженного конфликта»? Или Киев найдет другой путь урегулирования?
Понятно, что у всех сепаратистских конфликтов «российские ушки». Кажется, всем ясно, что эти сепаратистские территории необходимы Кремлю исключительно для шантажа центральных властей – Кишинева, Тбилиси, Баку и Киева. Яснее ясного – так будет продолжаться до тех пор, пока существует Россия, надежды на смену политического курса и изменение имперского мышления нет. Об этом пишет автор на сайте «Крым. Реалии».
Даже немногочисленная российская оппозиция не имеет четкого представления о том, что делать с имперским наследием, утверждая, что «Крым – не бутерброд», а в войне 2008 года в Грузии была виновата грузинская власть.
Формированием сепаратизма занималось множество людей, для которых целью было не только распространение идей исключительности, например, абхазы – лучше грузин, армяне – азербайджанцев, но и формирование структур, которые должны были убедить мировое сообщество в том, что это не просто кремлевские выкормыши, а вполне себе серьезные люди, беспокоящиеся о будущем своего народа. По-настоящему межнациональными были только три конфликта: абхазский, «южноосетинский» и карабахский. Ни приднестровский, ни донбасский конфликты никак не могут быть межнациональными, поскольку в противостоянии с центральной властью главной претензией было нежелание жить по-другому, нежели жили раньше. И там, и там – с обеих сторон – есть люди с молдавскими или украинскими фамилиями.
В Приднестровье молдавскую власть называли «фашистской» только потому, что в Кишиневе стали обсуждать ранее запретные темы о том, что Молдова на самом деле была частью Румынии, аннексированной Советским Союзом, а «молдавский» язык на самом деле румынский, но на кириллице. Левобережная часть Молдовы, лишь на треть состоящая из молдаван, заявила, что не хочет «румынизации», а сепаратисты оставили для себя все внешние советские признаки – герб-«капусту», кириллицу, администрирование и даже КГБ. Очень похожие события произошли и в той части Донбасса, которую сепаратисты, вместе с российскими советниками и наемниками, взяли под контроль. Внешние признаки те же, за исключением герба – двуглавого орла, символизирующего близость к российской имперской идеологии, ее происхождение и продолжение.
Само собой, в Кремле понимали, что для международного признания необходимо создать видимость «государственности» – провести «выборы» и назначить чиновников, чтобы были свои ведомства и министерства, начальники и подчиненные, свои бюрократы и, как следствие, – взяточничество и коррупция. Об этом даже не стоит беспокоиться – сепаратисты, вне зависимости от своего расположения, повторяют все российское, поскольку зависят от российского бюджета и российских начальников – министров финансов и обороны, экономики и внутренних дел. В этом смысле Кремль ничем не отличается от колониальных властей 19-середины 20 веков, когда в Британской Индии структуры повторяли британскую, а в Алжире или Марокко, Сенегале или Гваделупе – французскую. За исключением лишь того, что заморских колониальных земель, за редким исключением, уже не осталось. Но России неймется все повторить, продолжить «собирание земель русских».
Государственные атрибуты, по уверенной традиции Кремля, должны убедить население в том, что «все по-взрослому», как у настоящего «государства». А, кроме герба, флага и наспех написанного гимна, должны быть выборы. Выборы «как проявление демократии» ставятся во главу угла российской сепаратистской политики, даже несмотря на то, что из Абхазии изгнано в результате этнической чистки более 60 процентов коренного населения, из «Южной Осетии» – почти 40%, четверть населения покинула оккупированные районы Донецкой и Луганской областей, как вглубь Украины, так и в другие страны, включая Россию.
Однако инициаторов «выборов» это не останавливает, им важно соблюсти внешние признаки: прозрачные урны, избирательные бюллетени, наблюдатели, состоящие в основном из представителей других сепаратистских территорий, некоторых постсоветских стран, леваков и националистов из Центральной и Западной Европы и, конечно же, России. Не смущает присутствие автоматчиков. Их не смущают протесты и заявления о том, что Запад и международные организации не признают «выборы». Им важно, чтобы Кремль был доволен.
Именно с таким результатом в 1991 году в Приднестровье победил Игорь Смирнов, который переизбирался четырежды, вплоть до 2011 года. Кремль его поддерживал все время, однако, когда Смирнов захотел переизбираться на пятый срок, в Москве посчитали, что его место должен занять более молодой Евгений Шевчук. Первые выборы в «парламент ПМР» прошли еще раньше, в ноябре 1990 года. Там Москва укрепляла власть сепаратистов, придавая им легитимность. Отчасти этому способствовала и власть Молдовы, у которой не было возможности противостоять военному российскому присутствию в Приднестровье. Кроме того, явно пророссийские второй и третий молдавские президенты оттянули урегулирование конфликта надолго.
Легитимация в Абхазии и «Южной Осетии» проходила по такому же сценарию. Через год после этнической чистки и изгнания грузин, составлявших более 60 процентов населения автономии, в ноябре 1994 года «президентом» был избран Владислав Ардзинба. Спустя десять лет из-за болезни он был вынужден уйти из политики. Все последующие годы пост «президента» занимали люди, рекомендованные Кремлем и имеющие большой опыт в комсомольских, партийных органах, а также в МВД и КГБ. И хотя в Абхазии довольно активная политическая жизнь, ее, тем не менее, тщательно контролирует Кремль с помощью специально созданной Владиславом Сурковым структуры. В «парламент» Абхазии первые выборы состоялись в 1996 году.
Первые выборы в «парламент Южной Осетии» состоялись 27 мая 1994 года, и вплоть до 2004 года коммунисты были большинством. Выборы первого «президента» прошли только в 1996 году. Оккупированная российскими войсками «Южная Осетия» была и остается интересной Кремлю исключительно как удобная территория, на которой можно разместить военную базу. В Абхазии другие интересы – туристические объекты, море, пляжи, построенные еще в СССР пансионаты, курорты и дома отдыха. Потому в «Южную Осетию» Россия лишь вкладывает деньги, составляющие 90% бюджета оккупированной территории, а в Абхазии российские политтехнологи все эти годы пытаются регулировать общественное мнение, напрямую подкупая политиков и СМИ, чтобы разочарованные абхазы не смели смотреть в сторону Тбилиси.
Практически на всех оккупированных территориях, а теперь в Крыму и на Донбассе, расположены военные базы или подразделения наемников-«ихтамнетов», на содержание которых Кремль тратит огромные деньги. Значительная часть бюджетов этих территорий тоже наполняется из российского бюджета, чтобы оплачивать деятельность многочисленных чиновников. С экономической точки зрения, это совершенно нелогичная трата денег без перспективы отдачи, но тщеславие российской власти не поддается никакому подсчету. Периодически на оккупированных территориях проводятся акции или даже референдумы, как в 2006 году в ПМР, целью которых является присоединение к России, но Кремль отмалчивается, попросту откупаясь деньгами.
Захват Крыма, скорее всего, был частью большой военной операции по захвату востока и юга Украины, но поскольку успех не был продолжен, то полуостров аннексировали, чтобы вызвать волну патриотического тщеславия у россиян и заретушировать свои неудачи по «возвращению всей Украины под кремлевское крыло».
Выборы в «ДНР» и «ЛНР» – не только дань колониальным традициям. Как и прочим захваченным с помощью сепаратистов территориям, донецким уготована та же участь – жить в нищете и бесправии, без малейшего намека на будущее. Для Кремля это последняя надежда укрепить в сознании россиян уверенность в политических успехах Владимира Путина, поэтому ждать отторжения не стоит, этого не произойдет в ближайшие годы, даже если экономическая ситуация станет намного хуже нынешней. В этом случае играет роль дело принципа, а если учитывать обстоятельство, что Путин плохой стратег, то он будет держаться за эти территории до последнего.
На постсоветском пространстве сепаратизм – искусственный, поддерживаемый Кремлем, поэтому приводить примеры урегулирования в других странах бессмысленно. Эти территории создавались Россией не для урегулирования, а для унижения – не только центральных властей, но и населения сепаратистских территорий: ни одна из них не живет лучше после получения «независимости». Военный путь освобождения нереален – именно этого ждет Москва, чтобы расквитаться с Киевом и Тбилиси. Переговоры бессмысленны – с 1993 года Кишинев и Тирасполь ведут переговоры о правовом статусе Приднестровья: посредниками выступают Россия, Украина, ОБСЕ, а также США и ЕС в качестве наблюдателей (формат «5+2»). Они ни к чему не привели. Безрезультатными оказались и переговоры по урегулированию конфликта в Абхазии и «Южной Осетии». «Минский процесс» давно застопорился, «нормандский процесс» – тоже.
Причина одна – Россия не хочет урегулирования, кроме как замораживания конфликта. Миротворцев она тоже не допускает, как противилась введению международных миротворцев взамен российских в Абхазии и «Южной Осетии». Тем не менее лишь Грузия может похвалиться некоторыми успехами, когда жители обеих оккупированных территорий пользуются медицинской помощью и торговлей. Но для этого страна должна провести реформы и изменить государственное устройство и общество настолько, чтобы заинтересовать тех, кто оказался в оккупированной зоне. Приднестровцев, к примеру, Молдова привлекает возможностью стать ближе к Европе, они приезжают в Кишинев за паспортами. Точно так же поступают абхазы, несмотря на недовольство Кремля. Но других рецептов урегулирования пока не придумано, Москва будет упираться до последнего.
14 ноября Молдова, Украина и Грузия создали в Кишиневе коммуникационную платформу по вопросам неурегулированных конфликтов: три страны договорились поддерживать постоянный диалог по вопросам, связанным с региональными конфликтами, организовывать совместные мероприятия, обмениваться опытом и прочее. Если урегулирование по-прежнему будет подразумевать участие России, то опять ни к чему не приведет. Необходимо скорейшее экономическое развитие стран, борьба с коррупцией и экономическими преступлениями, создание и реформирование государственных структур, чтобы привлечь и заинтересовать тех людей, которые не по своей воле оказались на оккупированных территориях. Главное, чтобы государство было готово.
