Именно сейчас стала очевидна исчерпанность эпохи постмодерна, которая началась с падением СССР и завершением холодной войны.
Это было время политического импрессионизма — полутонов, отсутствия чёткого вектора, отказа от идеологии и стремления решать проблемы через сделки и компромиссы. Это было время манипуляций, потемкинских деревень в мировом масштабе, совмещения несовместимого и циничного производства иллюзий. Это было время прагматиков, для которых стратегия заключалась в ленивом обсуждении вопроса: а что мы делаем сегодня вечером?
Именно в эту эпоху элиты авторитарных государств научились выживать за счет личной интеграции в ткань западного общества. А Запад оказался деморализован разраставшейся внутри него лоббистской машиной, которая работала на интересы мировых коррупционных режимов. Еще предстоит увидеть, какую цену Запад будет вынужден платить за мягкотелость, попустительство и подмену принципов текущей выгодой. Альтернатива Западу, потерпев поражение в холодной войне, научилась существовать, подрывая Запад изнутри и пользуясь его благами. И, пожалуй, самым успешным представителем этой альтернативы стала российская правящая элита, которая через партнерство с либеральными демократиями сумела добиться большего, чем ее советский предшественник, конфронтируя с Западом.
Ситуация межвременья и бесцельного дрейфа могла бы продолжаться еще неопределенное время. Либеральные демократии, казалось, за последние две декады потеряли не только вектор, но и способность найти новый драйв и стимулы для своего обновления. Пожалуй, правы те, кто полагает, что мировые общественные системы развиваются как природа: если нет конкуренции и соперничества, они деградируют и приходят в упадок. Уход со сцены СССР, который был мощным источником адреналина для западной демократии, видно, только подтолкнул ее к потере жизнеспособности и к стагнации. И тут на сцену вышел Владимир Путин и перевернул шахматную доску.
Еще придется размышлять, почему Кремль в 2012-2013 годах решился на смену модели выживания и вбросил Россию в Военное Время, вернувшись к военно-патриотической мобилизации сталинского типа. Неужели кремлевская команда действительно испугалась вышедших на московскую улицу рассерженных граждан, которые просто хотели улучшить (но не сбросить!!) самодержавие?! Или включился инстинкт дряхлеющего самовластья, стремящегося компенсировать потерю потенции поиском врагов? Как бы то ни было,
к концу 2013 года Путин вернул Россию к конфронтации с Западом, а Украина стала для Кремля полем его сдерживания. Не будь украинского Майдана, нашелся бы иной повод для кремлёвского эксперимента с выживанием «через войну».
В 1991 году советский правящий класс сдал поле без боя. В 2014-м Кремль, возвратившись к противоборству с Западом, не только лишил себя возможности нового маневра. Сам факт обращения российского самодержавия к военному патриотизму и идее «осажденной крепости» свидетельствует и о его агонии, и о готовности сделать ее мучительной не только для России, но и для окружающего мира.
Между тем, жизнь в режиме сдерживания и противостояния напоминает боб на бобслейной трассе — из него трудно выпрыгнуть даже при желании.
Об этом свидетельствует обновленная российская Военная доктрина, которая стала признанием ценностного конфликта России с Западом и ее готовности к военному ответу даже на невоенные угрозы существующей власти. Не исключено, что и новое лидерство не сможет остановить разогнавшийся броневик.
Правда, возникает вопрос: а что, было бы лучше (для России и мирового сообщества) продолжать играть в иллюзии и строить имитацию партнёрства с Западом, дискредитируя его ценности? Рано или поздно эта игра бы закончилась.
Ирония в том, что мировое политическое шапито закрыл именно Путин, который вышел на сцену и заявил: «Больше не обольщайтесь! Мы будем играть в свою игру. Не согласитесь — пеняйте на себя!»
Конечно, это элементарный шантаж. Но ведь до недавнего времени шантаж действовал, заставляя застигнутых врасплох западных лидеров делать все, чтобы не раздразнить хозяина Кремля. «Поможем Путину спасти лицо! Не будем его загонять в угол!» — неслось из западных столиц.
И тут произошло то, что и должно было произойти: путинское самодержавие, пытаясь выжить, разбудило инстинкт самосохранения Запада. Политически дряблые и цинично-прагматичные западные элиты вдруг осознали: бизнес и выгода от сотрудничества с Кремлем, конечно, вещь хорошая; но ведь если не проведешь сейчас «красную черту», придется отступать вновь. Да, конечно, можно еще услышать, как иные западные политики и комментаторы продолжают призывать к сделке с Путиным.
Но уже не они будут определять курс западного сообщества, которое ощутило для себя угрозу и начало искать коллективный ответ. Кремль стратегически проиграл, когда Запад ввел против России коллективные санкции. И это только начало. Кремлевский проигрыш пока только обретает очертания, он будет формализован и в новой стратегии НАТО, и в новых военных бюджетах западных государств, и в новых финансово-экономических ограничителях, с которыми Россия еще столкнется. Так что вот вам один из итогов 2014 года — пробуждение Запада и поиск им коллективного ответа на кремлевский вызов. Надо же какой подарок преподнёс либеральным демократиям Путин.
Да, верно, либеральные демократии медлительны и процесс принятия решений и определения нового курса у них идет неспешно. Но, приняв решение, они пойдут катком, не останавливаясь. Да, Запад пока застыл в транзитной зоне, формируя новую политику и понимание новой реальности. Но очевидно то, что в старый формат отношений с Россией он уже не вернется.
Лилия Шевцова, российский политолог, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Московского Центра Карнеги
