Данное интервью записано с одним из известных мне бойцов армии «ДНР» в виде частной беседы. Из-за достаточно откровенных ответов этот человек не согласился на съёмку и пожелал оставаться «в тени». Единственное, что можно о нём сообщить, это его возраст – 25 лет, и тот факт, что он действительно макеевчанин.
– Спасибо, что согласились дать интервью для украинского медиарынка. Вы понимаете, что этот материал будет рассчитан на украинскую аудиторию, и вопросы будут соответствующие?
– Да, понимаю.
– Представьтесь, пожалуйста: Ваш позывной и к какой военной структуре «ДНР» Вы относитесь, если Вы, конечно, можете об этом сказать.
– Позывной значения не имеет – вы сами понимаете, о чём здесь идёт речь: мне не нужны проблемы. Называйте меня как угодно – пусть будет «Каштан». На сегодняшний день я приписан к одной из мотострелковых бригад, до этого входил в подразделение Безлера.
– Тогда первый вопрос. Скажите – Вы террорист?
– Ну, а как Вы думаете – что я Вам отвечу? Нет, я не террорист.
– Тогда кто Вы? Как бы Вы сами себя описали?
– Я человек, который борется за свою землю, если говорить формально – боец армии «ДНР».
– Вы коренной житель Макеевки, верно?
– Да, коренной. Родился здесь и прожил всю свою жизнь.
– Вы профессиональный военный?
– До «ополчения» я даже не знал, как разбирать автомат. Так что нет.
– А как давно Вы служите в рядах «ДНР»?
– Уже почти 8 месяцев.
– Получается, Вы поступили на службу к осени 2014-го?
– Да, в конце августа.
– Но активные боевые действия шли уже с лета. В связи с этим возникает вопрос: что Вас держало от вступления в ополчение ещё в июне-июле? То есть что стало той отправной точкой, когда Вы уже окончательно приняли для себя решение взять в руки оружие против Украины и поняли, что больше не можете поддерживать«ДНР» только лишь в теории? Возможно, Вы потеряли работу, возможно погиб кто-то из Ваших близких – что это было?
– Я до последнего работал. Когда работа исчезла – это и стало поводом пойти в «ополчение». На тот момент там уже были многие из моих друзей, часть из которых уволились сами, не дожидаясь, пока шахты и заводы закроют.
– Насколько мне известно, на первоначальном этапе Вам не платили за службу. Это так? Сейчас ситуация поменялась?
– Да, вначале мы не получали ни копейки. Нам давали какие-никакие казармы, паёк и оружие – денег не платили вообще.
Сегодня лично я получаю за 10 тысяч гривен, остальным платят от восьми: зависит от рода войск и операций, в которых участвуешь.
– Зарплату выдают в гривнах?
– В основном в долларах или рублях.
– Скажите, можете ли Вы сформулировать двумя-тремя предложениями, что Вас не устраивало в Украине, с чем Вы принципиально не согласны и из-за чего продолжаете и сегодня воевать против этой страны? Может быть, это был Майдан, языковая политика – что угодно, что для Вас основное? То, что заставляет Вас и сейчас носить нашивки «Новороссии». Если можно – кратко.
– Вы уже сами ответили. Здесь можно обойтись и одним словом – Майдан. Для меня всё началось именно с него. Люди, которые сейчас в Киеве, для меня не представляют никакой власти: я их не избирал и не собирался этого делать после того, как они влезли туда по трупам тех, кто им поверил. Они могут сколько угодно смеяться над словом «хунта», но для нас всё выглядит именно так. Меня никто не спрашивал, когда жгли Киев, – почему я теперь должен спрашивать их?
– Но если немного отвлечённо подойти к вопросу… Как Вы считаете, на сегодняшний день для большинства Ваших сослуживцев – включая и Вас – первостепенное значение всё ещё имеет именно несогласие с Майданом, либо то, что Вы увидели уже здесь, на полях Донбасса, теряя друзей, родных и близких в этой войне? Ведь многие из «ополчения» указывают пальцем именно на сожжённые дома, уже и не вспоминая о февральских событиях.
– Да, это тоже правда. После года войны киевские события кажутся уже детским лепетом по сравнению с тем, что они натворили здесь.
– Вы говорите «они». Но чувствуете ли Вы сами хотя бы малейшую ответственность за происходящее сегодня на Донбассе? В конце концов, за 23 года независимости никому не приходило в голову сбрасывать снаряды на Донецк и Луганск. Почему же это стало возможным именно сейчас?
– Я понимаю, к чему Вы клоните. Но за эти 23 года не происходило и государственных переворотов. И если за это время мы так и не смогли понять, что мы разные, – то только в этом, может быть, наша общая ответственность и вина. Но повторяю – это моё право, не соглашаться с тем, что произошло в феврале.
– Есть мнение, что «армию Новороссии» наполняют маргиналы: алкоголики, наркоманы, криминальные элементы… Скажите, насколько, по-вашему, велик процент таких людей в ваших рядах – может быть, в сравнении с летом и осенью? Ведь на сегодняшний день в Донбассе война – один из немногих источников дохода, и очень часто у тех, кто уже и так стоял у социального обрыва, просто нет другого выбора, как пойти воевать.
Буквально на днях мы выгнали двоих за пьянство: нам в принципе не нужны люди, которые даже не способны поднять автомат
– Летом таких людей было действительно много, это правда. Но сейчас с этим очень строго, и буквально на днях мы выгнали двоих за пьянство: нам в принципе не нужны люди, которые даже не способны поднять автомат. Мы не держим здесь пушечное мясо.
– Не секрет, что в среде «ополчения» есть совершенно различные взгляды на феномен«Новороссии». Кто-то видит её в пределах «ДНР-ЛНР», кто-то считает, что она должна простираться от Одессы до Харькова. А на некоторых ваших танках можно даже встретить надпись «на Львов». Вы как человек из внутренней среды ополчения, – каких людей там всё-таки больше, как на это смотрит большинство и Вы сами?
– Большинству не нужны ни Львов, ни Одесса. Мы чётко сказали, что «Донецкая народная республика» – это пределы бывшей Донецкой области. Так и я смотрю на эти вещи.
– Но если скажут идти дальше?…
– Да, я пойду.
– А каково Ваше отношение к Минским соглашениям? Возможно ли для Вас всё же смотреть на «ДНР» как на особые районы Донецкой области, и видите ли Вы компромисс между «ДНР» и Украиной в пределах границ самой Украины?
– Однозначно – нет. Это понятно уже всем, что никакого компромисса здесь не будет, и мы никакие не «особые районы». Я потерял уже много друзей, и они гибли именно за «республику», а не за Донецкую область.
– Кстати, о потерях. Что Вы можете об этом сказать? Сколько уже погибло людей по Вашим подсчётам?
– Я не веду никаких подсчётов, и могу говорить только о тех цифрах, которые мы уже и так признали официально – это 7 тысяч человек. Сейчас, после «перемирия», уже больше. Но если это действительно опубликуют на каком-нибудь из украинских ресурсов, то пусть в Украине знают, что их держат за полных идиотов. Товарищ Лысенко, который так любит рассказывать о двух-трёх погибших за сутки, постоянно лжёт. И я говорю это не потому, что я стою с другой стороны. Могу сказать только по одному эпизоду. Ещё в сентябре мы по ориентировке накрыли из «Града» лесопосадку, в которой находилось не меньше взвода солдат ВСУ с техникой. Не выжил никто. И это только один эпизод за день. А в отчёте ВСУ, как всегда, было сказано то ли о трёх, то ли о четырёх «двухсотых» за сутки. Полторы тысячи погибших за всю войну – полная чушь. Конечно, наши тоже существенно занижали цифры, особенно летом – мне об этом рассказывали те, кто видел, как вывозились целые «Камазы» из аэропорта и других горячих точек, но всё-таки 7 тысяч – не полторы.
– А Вам лично приходилось уже убивать людей в ближнем бою? Если нет – может ли это стать для Вас моральной проблемой?
– Первоначально я работал на миномётах, сейчас – на «Граде». В ближнем бою ещё никого не убил, но могу сказать точно, что для меня это не будет проблемой. Такие вопросы нужно решать до фронта, и если ты здесь – значит, уже сам себе ответил на них.
– Но некоторые украинские батальоны наполняют добровольцы из Донбасса. Если представить себе, что Вы встретите на поле боя человека, которого знаете 10-15 лет, – сможете ли Вы и тогда нажать на курок?
– Такое почти невозможно: у меня нет знакомых, которые бы могли туда записаться. Хотя я не знаю, как бы поступил в этом случае, – на это может ответить только опыт. Но как я уже сказал – мы пришли сюда не играть, и лично для меня война – это не геройство и какие-то наивные лозунги, а разорванные тела, которые уже приходилось видеть, так что никаких особых сантиментов у меня нет.
Ваш отец, будучи идейным сторонником «ДНР», получает пенсию на территории Украины. А Вы, его сын, воюете против этого государства. Не кажется ли Вам это абсурдным?
– Скажите, насколько мне известно из нашей предварительной беседы, Ваш отец, будучи идейным сторонником «ДНР», получает пенсию на территории Украины. А Вы, его сын, воюете против этого государства. Не кажется ли Вам это абсурдным? Не считаете ли Вы, что для таких людей справедливее было бы требовать пенсию у здания областного совета в Донецке, раз уж они не считают себя украинцами?
– Да, считаю, и я не раз ему об этом говорил – нечего стоять с протянутой рукой перед теми, с кем воюешь. Я могу обеспечить и его, и себя, плюс «республика» уже начала регулярную выдачу пенсий – сейчас он получает уже здесь.
– А как Вы сами видите своё ближайшее будущее – скажем, на два-три года вперёд, если не будет эскалации конфликта? То есть, сможете ли Вы вернуться к мирной жизни, какой бы она ни была? Ведь для многих, кто пережил войну, это становится серьёзной проблемой, и они уже не видят себя вне боевых действий, смертей и прочего.
– Некоторые из наших ребят даже не едут в увольнение домой и остаются в казармах – многие уже действительно отвыкли от нормальной жизни.
Лично я собираюсь продолжить службу в рядах армии «ДНР», это если не будет войны. Прошлой жизни для меня уже нет, и продолжать работать кровельщиком или разнорабочим я уже не смогу и не вижу в этом смысла.
– Из-за финансов?
– Нет, не только из-за них. После работы на «Граде» трудно опять начать месить раствор.
– Ну и, наконец, можно ли себе представить такую ситуацию, когда, условно говоря, «завтра» Вы станете ненавидеть «ДНР» так же, как в своё время стали ненавидеть Украину – по любой из причин?
– Для меня имеет значение не география, а поведение людей.
В конце концов, я нормально жил и в Украине все эти годы, пока они не начали лезть со своими революциями, сброшенными памятниками, героями, которые для нас на Донбассе непонятно кто, переименованными улицами и прочим.
Если что-то похожее начнётся и здесь – ну что ж, посмотрим, кто на это решится после стольких жертв. А вообще это из разряда вопросов о знакомых добровольцах в ВСУ – это почти невозможно.
Джерри Томс, безработный, город Макеевка
