Александр Кочетков, аналитик и политтехнолог
На одном околосепаратистском ресурсе я прочёл, что термин «ОРДЛО» включает в себя прилагательное «отдельные». Мол, если даже Украина признаёт отдельность, особость Донбасса, то всё делается кроваво, но правильно, и вообще, они там — каменноугольная соль земли.
Давайте разбираться.
Из опыта: вопреки кремлёвским геополитикам существует не две, а минимум девять Украин.
Закарпатье — это путь в Европу. Но не мост, а самопальный туннель. Жители считают уникальным край, где живут, а себя — нет. Но убеждены, что умеют жить. Закарпатец может с вами пить водку, слушать и кивать, но это лишь дань вежливости приезжему. А думать и поступать он всё равно будет по-своему, в своих интересах. Этот панцирь не взломать: доверие — только между своими.
И Киев для закарпатцев в одной значимости с Будапештом, Римом или Лиссабоном. От Лиссабона даже побольше пользы.
А вот Галичина считает себя Европой. И если с галичанина соскрести позолоту и зацепить за живое, то выяснится, что по убеждению этих европейцев всё, что восточнее Збруча, — чистые москали. Вместе с Ровно, Хмельницким и прочими «националистами». Порой поражает, как на Галичине благородная утончённость и продвинутость уживаются с натуральной дремучестью и редкой хитропопостью.
Но Украина как держава для Галичины — святое. И Киев — да, столица и, безусловно, ближе Варшавы. Просто в Киеве мало руководящих галичан.
Волынь — реально национально-патриотический пояс, где настороженно относятся и к слишком европеизированным галичанам, и к киевским «запроданцам». Край людей, которые считают себя вправе поступать наперекор всем. Если бы янтарные залежи обнаружились на Полтавщине, там ни за что бы не возникла «янтарная народная республика». Именно на Волыни продолжает жить мятежный крестьянский дух восстаний и партизанщины Второй мировой.
Крым, который пенсионерский, — заповедник Совка. Крым молодёжный — это космополит. А вот Крым кырымлы — вообще иной мир, который готов сосуществовать с Украиной, но не раствориться в ней. И характерно, что для «русского мира» крымчане уже становятся ненавистными «хохлами», которые не ценят камни с неба.
Одесса… Ах, Одесса! Здесь люди не только думают, что умеют жить, они таки умеют! Купить и продать всё что угодно. Извлечь выгоду из никчемной гальки под ногами. И красиво прокутить последнее. Здесь меньше, чем в Киеве, рассуждают о Европе и свободе, ибо для одесситов это исконные ценности. И за них они готовы на смертный бой. За свободу жить по-своему, а не за тоталитарную недоимперию!
Харьковская, Днепропетровская, Запорожская, Николаевская области — конгломерат фундаментальной науки и её практического применения. Здесь загадочным образом формируются люди с масштабным мышлением, что государственным, что бизнесовым. Здесь не склонны верить, но хотят, чтобы убедили. Именно русскоязычная Украина, и в первую очередь Днепр, поломала концепцию «русской весны», встав на защиту Украины.
Области вокруг Киева живут на земле и землёй. Здесь классический украинский язык и такое же миросозерцание. Здесь надо не агитировать, а говорить спокойно и честно. Страсти здесь не в почёте. Но хватает глубоких омутов, в которых водится кто угодно. С этими людьми нельзя спешить и подгонять. Если проникнутся, пойдут сами: без суеты, но до конца. Здесь мало патетики, но без Украины себя не мыслят.
Наконец, Киев, аккумулирующий выходцев из всех регионов, но не копирующий ни один из них. Сакральное место. Сердце страны. Настоящая столица, потому что её выбор принимает вся страна. Точнее, принимала раньше, до того как, инфицированный извне, закровоточил Донбасс.
Ну, с Крымом-то понятно: двадцатитысячная база Черноморского флота РФ плюс прицельная кремлёвская пропаганда. А вот с какой стати распух особостью Донбасс, который жил на дотации в угольную и аграрную сферы? И все состояния сколочены на доступе к бюджетному вымени?
Донбасс всегда был мне интересен. В Донбассе множество замечательных людей — умных, талантливых, сильных. Но они восхищают как раз противоречием с казённой региональной атмосферой. Донбасс сформирован на культе силы и обратной стороне — приспособляемости. Силы физической, властной, финансовой. Местная «знать» в крутых кабаках и лакшери-магазинах и опустошённые, выжатые досуха шахтёры, поднимающиеся из забоя. И такие же бюджетники, безропотно митингующие за что прикажут. Неофеодализм хозяевами Донбасса начал строиться куда раньше, чем в России.
Циничность этой модели в том, что местным обывателям втирали, что они кормят Украину. Что у них братство бизнеса и работяг. Что регионом могут управлять только местные выходцы. Что всё во имя всех. В общем, «всё должно быть Донбасс». Но постепенно у них не стало Украины. Отбыла с теми, кто не умеет превращаться в чернь. Покинула, как душа, мёртвое тело. Остались лишь жёлто-голубые обрывки растоптанного флага. Постмайдановскую Украину в Донбассе посчитали слабой. А путинскую Россию сильной. И просчитались.
Каждая из девяти Украин неповторима. Но восемь из них сшивают воедино вера в страну, жажда свободы, надежда на справедливость. А для неофеодального Донбасса родина там, где деньги и сила.
Даже прежнего, противоречивого Донбасса уже нет и не будет. А то, что осталось, и вправду заслуживает «особого статуса». Вот только особость эта ядовитая, как отстойники тамошних мёртвых производств.
