Украинская интерпретация верховенства права сводится к сборнику компроматов на всех, папки из которого активируются в нужный момент против неудобных людей, пишет Виталий Сыч, главный редактор НВ.
Сегодня СБУ задержала — пока официальная формулировка такая, не арестовала — Геннадия Корбана, одного из лидеров партии УКРОП и наверное самого близкого товарища днепропетровского миллиардера Игоря Коломойского. Из официальных объяснений СБУ и Генпрокуратуры становится очевидно, что Корбана подозревают в том, что он может быть руководителем организованной преступной группировки. Теперь меру пресечения для него должен выбрать суд.
Никто не сомневается в том, что у Геннадия Корбана могут быть грехи перед законом. Долгое время он был известен как руководитель, скажем так, силового подразделения группы Приват, которая никогда не отличалась чрезмерным уважением к закону в борьбе за активы группы. Излюбленной тактикой группы был вход в чужую компанию в виде миноритарного акционера, а затем «бурение» мажоритария до полной победы разными механизмами, включая юридические и силовые. Многие журналисты и фондовики знали, если у вас в компании появился даже небольшой миноритарий, афилированный с Приватом, скорее всего быть беде.
Моя единственная встреча с Игорем Коломойским состоялась в конце 90-х, когда он и его коллеги боролись с корейской компанией Daewoo за контроль над компаний Ukrainian Radio Systems, предоставлявшей услуги мобильного оператора под брендом Wellcom. Тогда я, будучи журналистом газеты Kyiv Post, поговорил с главой Daewoo в Украине, человеком по фамилии Oh. По-русски его фамилия вписывалась всего в одну букву — букву О.
О был напуган, прятался по каким-то тайным местам в Киеве (а он был высокопоставленным чиновником известной международной корпорации и крупным инвестором в Украине) и утверждал, что охранные фирмы, связанные с Коломойским, физически выдавили его из офиса и физически взяли контроль над компанией. Иными словами, попросту отжали операционное управление компанией.
Как любой нормальный журналист я должен был в статье отразить мнение второй стороны конфликта. Тогда Игорь Коломойский и еще два человека (один из них был Мотти Корф, имени второго не помню) встретились со мной в офисе Приватбанка на Парковой аллее в Киеве. В какой-то момент разговора Коломойский сказал: Вы знаете, проблемы компании Wellcom можно описать даже не одним словом, а одной буквой — буквой О (он имел ввиду корейского руководителя), и все громко засмеялись.
Через какое-то время корейцы вышли из компании, она полностью перешла под контроль Привата. Затем она была перепродана Ринату Ахметову, а затем в нее вошел Turkcell и теперь она известна как life;), один из трех операторов мобильной связи в Украине.
И это было в Киеве, и это касалось всемирноизвестной корпорации Daewoo. Предполагаю, что борьба группы Приват за другие активы в отдаленных от столицы местах принимала еще более резкие формы. Многие, как израильский журналист Шимон Бриман прямо называют Корбана самым известным в Украине рейдером, Корбан неоднократно был объектом покушений, его автомобиль расстреливали и что с ним только не делали, у его коллеги Бориса Филатова — три кольца охраны, и полагаю, что у него тоже.
Но у меня, как и наверное у многих других, возникает вопрос: Почему Корбан? И почему сейчас?
Дело не в том, что эти люди действительно спасли Днепропетровск и внесли огромный вклад в защиту Востока Украины от внешней агрессии. Ведь перед законом все равны, это не в счет.
Дело в том, что есть огромное количество людей, которым можно предъявить претензии. Огромное. Огромные претензии. И среди бывших регионалов, и среди нынешних членов пропрезидентской коалиции. Но претензии у правоохранителей почему-то возникли только к Корбану. И после того, как УКРОП и аффилиированные с группой медиа (привет всем «журналистам», кстати), начали слаженно поливать всех оппонентов группы. Одним из них и стал Президент.
До этого публичной порке подвергся депутат Мосийчук. И поравильно, что подвергся. Но почему лишь после того, как Радикальная партия, членом которой он является, вышла из пропрезидентского большинства?
Я устал от этого словосочетания еще во времена Леонида Кучмы, но это называется selective justice, или избирательное правосудие.
Несмотря на те, казалось бы, грандиозные изменения, которые произошли в Украине, и те перемены в жизни страны, которые должны были бы последовать, в Украине нет самого фундаментального из всех изменений — справедливости.
Украинская интерпретация верховенства права сводится к сборнику компроматов на всех, папки из которого активируются в нужный момент против неудобных людей. Все остальные папки тихо пылятся на полке и ждут своего часа.
Предполагаю, что Генпрокурор г-н Шокин чувствует большое давление общественности выдать на гора результат по борьбе с повсеместными коррупционерами. И вот он выдает. Но поскольку он чувствует и политическую конъюнктуру, то выдает он только в тех местах, которые не могут расстроить его руководство.
Правоохранительная система становится похожа на репрессивный механизм избирательного действия. И президенту стоит задуматься об этом. Ведь никто же не поверит, что Шокин или СБУ приняли столь непростое решение в одиночку.
