Любому человеку хочется ощущать себя «большинством» и пророссийские активисты в Крыму – не исключение. Они любят рассказывать о результатах референдума, а когда этого не хватает – ссылаются на массовое получение российских паспортов в Крыму. Хотя этот аргумент уж точно ни о чем не говорит.
И вот почему.
«Все, кто не был согласен с приходом России, покинули Крым»
Этот тезис популярен в соцсетях – мол, все проукраински настроенные крымчане в количестве двадцати тысяч человек эмигрировали. Очень удобная позиция – раз все инакомыслящие уехали, то можно расписываться за всех оставшихся и выступать от их имени. Но, на самом деле, этот аргумент не работает.
Крым, в основном, покинули те, кто оказался в зоне риска: активисты Майдана и люди, публично декларировавшие свою позицию во время известных событий.
Уехали те, против кого новые крымские правоохранители могли без особых трудностей возбудить уголовные дела за призывы к нарушению территориальной целостности Российской Федерации. Кроме того, полуостров покинули адепты тех религиозных течений, которые запрещены в России – они предпочли не играть с государством в рулетку.
Но при этом те люди, которые и раньше предпочитали не афишировать своих проукраинских взглядов, на полуострове остались. Они и сегодня гуляют по крымским улицам, ходят на работу, ездят на пляж, читают фейсбук, предпочитая не ставить лайки – и вы не догадаетесь об их мировоззрении. Внутренняя эмиграция, если угодно.
«Все, кто получил российские паспорта, – патриоты России»
Удобная позиция: мол, раз вы с новой реальностью не согласны, то и не надо документы было брать. Да, понимаю, это очень удобно – вычеркнуть из полуострова всех несогласных. Вывести в формат «неграждан», лишить фактического и морального права на что-то влиять. Ну-ну.
При этом есть любопытная деталь: те, кто говорят о том, что все обладатели российских паспортов лояльны Москве – еще недавно сами носили в карманах паспорта с тризубцем. При этом все двадцать три последних года они не особенно спешили переезжать в Россию. Вся разница лишь в том, что при Украине они могли публично заявлять о своей позиции, а их оппоненты после прихода России такой возможности оказались лишены.
Получение российского паспорта в Крыму – это вовсе не заявление о лояльности. Это всего лишь шаг, необходимый для того, чтобы и дальше жить в Крыму. У крымчан всегда была очень сильно развита региональная идентичность: те люди, которые имеют возможность жить, не соприкасаясь с российским государством и не подставляясь под его избирательную Фемиду – остались на полуострове.
Паспорт с двуглавым орлом – инструментален. Он нужен, чтобы устроиться на работу, прийти в больницу, не потерять имущество, минимизировать риски.
Сразу после 18 марта Москва предоставила всего лишь три недели для тех людей, которые желали вместо российских паспортов получить вид на жительство. Заявления на отказ от российского гражданства принимали лишь в четырех городах – Симферополе, Севастополе, Бахчисарае и Белогорске. Многие желающие просто физически не успели подать заявление. Для них просто не оставалось альтернатив, кроме как получить второй паспорт. А потому его наличие само по себе еще ни о чем не говорит.
«Социология подтверждает, что крымчане любят Россию»
Последнюю социологию, которой имеет смысл доверять, мы видели в начале февраля 2014-го года. Ее проводил КМИС, он замерял в регионах число тех, кто хотел бы объединения Украины и России в одно государство. Тогда Крым дал самый высокий показатель – 41%. Но я напомню, что это было в разгар киевского противостояния – в тот момент, когда настроения радикализируются почти до максимума. И, одновременно, это была последняя достоверная социология, полученная с полуострова. Больше ее не будет.
Сам по себе референдум был историей не про социологию, а про пропаганду. Было важно показать, что все без исключения этнические и социальные группы полуострова поддержали Россию – оттого и показатель составил северокорейские 97%.
Логика организаторов понятна: любые другие цифры, включая, скажем, вполне политкорректные 85%, дали бы окружающим право говорить, например, о том, что крымские татары проголосовали против. А результат должен был быть подавляющий, включающий в себя всех и вся.
Та же история и про остальные соцопросы, случившиеся после 18 марта 2014-го. В ситуации, когда власти полуострова недвусмысленно обещают наказать «проукраинских сепаратистов», лишний раз без нужды никто нарываться и публично декларировать свою позицию не станет. Об этом уже исчерпывающе писали. Поэтому не обманывайтесь.
«Новое гражданство Крыма необратимо»
Всякий раз, когда пророссийские активисты в Крыму говорят, что полуостров всегда мечтал быть с Россией и все случившееся было запрограммированно еще в 91-м году – я вспоминаю историю 1991 года. Тогда, 24 августа на референдуме за независимость Украины отдали свои голоса 54% крымчан и 57% жителей Севастополя.
Очевидцы тех событий, с которыми доводилось общаться, признавались, что основной мотив был финансовый – к тому моменту была популярна точка зрения, что, сбросив «ярмо» в виде центральноазиатских республик, Украина получит импульс для развития, а Крым в этом процессе будет бенефициаром. Давайте тогда быть последовательными. Получается, что эту же логику можно спроецировать и на ситуацию прошлогоднего мартовского волеизъявления. И значит ли эта параллель, что умонастроения точно так же могут измениться в том случае, если обещанный «золотой дождь» будет немного не таким, как его представляют?
«Сторонников Украины в Крыму нет»
Сторонники Украины в Крыму отсутствуют в публичном пространстве – но это не значит, что их нет.
В этом, кстати, проявляется разница между украинским и российским суверенитетом над Крымом. Я начал работать на крымском ТВ в 2004 году и отлично помню, как площадка для выступлений предоставлялась всем. В эфире были проукраинские активисты и пророссийские, прокиевские политики и промосковские. Тот факт, что Сергей Аксенов имел возможность зарегистрировать партию «Русское единство», красноречивее любых слов говорит о свободе дискуссий, что велись на полуострове.
В рамках теле- и радиоплощадок место находилось каждому: сторонникам Меджлиса и противникам, радетелям «Русского мира» и их оппонентам. Оно находилось даже для тех, кто в Крыму считался завзятым маргиналом. Этот смотрится особенно рельефно на фоне нынешнего медийного крымского «единодушия». Причина которого становится ясна, если послушать публичные заявления новых крымских правоохранителей.
И у меня в этой связи только один вопрос. Если все без исключения крымчане 18 марта 2014-го года проснулись в гармонии с самими собой, то откуда в этих самых чиновниках и силовиках столько страха и неуверенности?
Павел Казарин, обозреватель
