Anti-colorados, блогер
Всегда интересно наблюдать за тем, как некая публика обсуждает предмет, о котором имеет представление «по телевизору», а там – куча конкурсов, где в жюри, оценивающем вокал иль небольшую пьеску, сидят «шоу мены». То есть люди, не имеющие ни театрального, ни музыкального образования, но добившиеся успеха исключительно на собственных низкопробных потугах, которые востребованы у полностью деградированной публики. Что характерно, этот процесс уже зациклился и публика боготворит деятелей, которые за рубежом страны, собирают либо «бывших наших», либо просто стараются не позориться.
В свою очередь, «шоу мены», поющие трусы и прочая «творческая массовка», закрепляет у публики инстинкт «шансона». Так вот, эти «звезды» сидят в жюри и что-то там такое рассказывают, изображая такой пафос на фейсе, что создается впечатление об их одновременном присутствии здесь и в параллельной реальности. Во втором варианте – большая их часть. Это несмотря на то, что хорошо поставленный голос или профессионально отработанная опера – всегда находят своих зрителей.
Но более всего поражает, как публика становится специалистами по части вопросов государственного управления или действия той же полиции. Вчера и сегодня, бегло просмотрев мнения публики и дежурных журналистов, на сей счет, пришло то де самое ощущение, как от редкого просмотра указанного выше телевизионного конкурса. Все — крутые специалисты, просто хоть к больному месту прикладывай. Более всего интересно то, что работает привычный стереотип про доброго или злого царя.
Почти все рассуждения сводятся к Авакову и к тому, на чью мельницу он льет воду. В общем, основная часть рассуждений уходит именно в этом направлении, что указывает на явное непонимание предмета обсуждения. Сразу разочарую критиков и симпатиков Авакова. Если завтра его выгнать или даже посадить, а на его место поставить Собакова, Кошкина или даже Мышкина, не изменится ровным счетом ничего. Никаких кардинальных изменений не произойдет потому, что Нацполиция имеет системные проблемы, слабо связанные с персоной министра. Вернее так, они связаны с министром, но совершенно не так, как это вытекает из многочисленных обсуждений.
Более продвинутая публика рассказывает о том, что в Полиции произошло расслоение на «старых» и «новых», а потому – там идет внутренняя борьба. Говорят, что новые полицейские еще не умеют работать, а старые – не хотя, а потому – саботируют. Речь идет не столько о патрульной службе, сколько о криминальной милиции, следствии и теми кто, в конце концов, завязан на раскрытии преступлений. Грубо говоря, новые еще не могут, а старые – не хотят работать результативно.
Такие теории выглядят достаточно смешно, ибо вряд ли соответствуют действительности. Для того, чтобы приблизиться к истине, следует определиться с критериями оценки полиции. Напомним, в старые времена существовали довольно четкие количественные параметры оценки работы, основным из которых была раскрываемость преступлений. Чем выше раскрываемость, тем более высоко оценивалась работа отдельного сотрудника, отдела или органа в целом. Это влияло на карьерный рост и получение многочисленных ништяков. В свою очередь те, кто умел добиваться высоких показателей, быстро становились начальниками и учили молодежь, как правильно выдать на гора нужный процент. У оперов были еще дополнительные показатели – вербовка, заведение и реализация. То есть – агентурная работа, выливающаяся в процессуальное закрепление в виде возбужденного уголовного дела.
Существовала целая наука достижения нужных результатов. Например, на вверенной территории началась волна угонов автомобилей или квартирных краж. В конце концов, преступник или преступники попадаются и у них находят улики, связывающие их с парочкой преступлений. Правильно поставленный допрос и поощрение, давали поразительные результаты. Преступника убеждали в том, что два эпизода или двадцать, уже особо не повлияют на его наказание, а вот «чистосердечка» — вполне мот смягчить его и сократить срок. И вот эти 20 «висяков», арестант добровольно вешает на себя. Опера и следователи «крепят дела», чтобы они не развалились по причине того, что арестант не мог находиться в то время и в том месте, где надо следствию. В конце концов, одним усилием резко повышался процент раскрытия дел. Это – целое искусство, которым вполне владели «старые».
Но были же и преступления, которые никто добровольно на себя не повесит. В основном это – тяжкие преступления, за которые положены большие срока отсидки. В первую очередь это касалось убийств, но не только. Тогда отрабатывались все возможные данные, а кроме того – клише, кто чаще всего убивает в такой ситуации. В конце концов, следствие определяется с подозреваемым и если не обнаружены железные улики, то их – фабриковали, а самого подозреваемого – уверенно вели к «чистосердечке».
В каждом отделении обязательно были «кольщики» — специалисты психологического давления, которые додавливали пациента до того, чтобы тот подписал то, что ему дадут. Самый безобидный случай, с которым пришлось столкнуться – барышня, бухгалтер, на которую повесили растрату. Ее утром пригласили на допрос и держали в кабинете весь день, обрабатывая всякими психологическими приемами. Она нервничала и много пила, а когда взвыла, умоляя отпустить ее в туалет, перед ней положили несколько листов бумаги, где предложили расписаться, после чего – пообещали отпустить в туалет. Она подписала себе на 5 лет, но в туалет ее таки пустили.
Если не действовали приемы давления, в дело вступали палачи, которые знали, как правильно бить и выделывать разные трюки, которые инквизиторы даже не могли себе представить потому, что в их распоряжении не было электричества. В общем, эти методы тоже поднимали процент раскрытия, и набивали лагеря сломленными, но не причастными к преступлению, лицами. Достаточно вспомнить эпопею с Чикатило, чтобы понять, чем это чревато. Видимость работы была, но с улицы не убирался преступник, он продолжал действовать, хоть за его преступления уже кто-то сидел. По Чикатило даже успели расстрелять кого-то невинного. Вот так работала система и такие умения у «старой гвардии» забиты на подкорку.
Как только из оборота изымаются количественные показатели, то раскрываемость неминуемо рухнет. Просто уже не будет выбитых признаний и подтасованных доказательств. В этом нет потребности. Выключенная показуха, возвращает реальную картину эффективности работы. Раз так, то оценивать эту работу должно не вышестоящее начальство, но об этом – ниже.
На сегодня, указанные методы, все больше уходят в прошлое. Изменение норм КПК привели к тому, что адвокат получает доступ к своему подзащитному с первых минут его задержания и имеет все более мощный инструментарий защиты. Полиция уже не имеет системной возможности выбивания показаний.
Но ведь десятки лет, правоохранительная система не очень заботилась о сборе надлежащих доказательств. Именно надлежащих – правильно собранных и безупречно оформленных. Такой школы так и не удалось создать. Яка с повинной была краеугольным камнем криминального следствия во время совка, да и после его развала – тоже. Не зря существовала арестантская мудрость: «чистосердечное признание – смягчает вину, но увеличивает срок».
Теперь полиция столкнулась с новой реальностью – искусством сбора и закрепления доказательств. Тут старые кадры ничем помочь не могут, ибо этого умения у них (в подавляющей части) просто нет. Такую систему невозможно создать за год или два, а тем более – без помощи коллег, которые давно работают в таком ключе за рубежом.
Вот здесь и важна роль министра. Он обязан обеспечить наполнение системы нужными специалистами, методикой, аппаратурой и прочим. Улики должны собирать профи, как и оформлять их процессуально. Это – системная проблема, ибо масса дел, ушедших в суды из полиции, прокуратуры, НАБУ и других органов досудебного расследования, разваливаются просто потому, что имеют безобразное качество. Похоже на то, что НАБУ – абсолютный чемпион, в этом смысле. По той картине, которая видна в судах, там просто некому работать. Там сидят любители, процессуально безграмотные, не имеющие представления о том, каким образом нужно доказывать вину подсудимого. Понятно, что суды у нас – те еще, но, даже откинув ангажемент судей, который еще присутствует, хоть и сильно завуалировался, не идет ни в какое сравнение с тем, что выходит к ним из следствия. Некоторые из них просто в шоке от этого и говорят о том, что это похоже на саботаж.
Сомневаюсь. Речь не в саботаже, а в том, что правоохранительный блок уже не может работать в старой парадигме, а в новой – не умеет и многочисленное, бесталанное руководство даже не знает, что нужно делать, чтобы наладить эту работу. Вертикаль и контроль уже не нужны, как основное свойство, а руководство МВД просто ничего другого придумать не может. Они даже не понимают причины, по которой все оно так плохо работает, кстати, в прокуратуре, НАБУ и прочих местах – та же самая картина. Нужны системные изменения с многократным усилением блока сбора и оформления доказательств, в первую очередь – объективных, а во вторую – блока их процессуальной обвязки в рамках уголовного производства. Только такой продукт может отправляться в суд и там иметь шанс не развалиться.
Что касается полиции и критериев ее оценки, то тут должны произойти фундаментальные изменения. Качество территориального органа полиции должна оценивать территориальная громада. Если мы ушли от процентов раскрываемости, то громада должна оценить, как ей живется с ее же полицией. То есть, МВД должно выставлять кандидатуры на должность начальника территориального органа, а громада должна ее утверждать голосованием и иметь право проголосовать за отзыв начальника, который, по мнению громады, не справился с работой. Железная вертикаль уже не работает и без горизонтали, просто нет никакого вменяемого механизма оценки работы органа, в противном случае, все будет опираться на вкус руководства, уже даже не имея каких-то понятных критериев этой оценки.
Поэтому, вчерашние «протестеры», давшие полиции 2 недели на поимку убийцы должны себе четко понимать, что поймать его не проблема, до Чикатило их поймали с десяток, но легче от этого не стало. Если ввести работу полиции в эти рамки, то можно смело говорить об этом: «Здравствуй совок!». Тут надо четко представлять, что же им нужно: «шашечки или ехать?»
