Ярослав Грицак,историк, публицист, профессор
Есть маленькие события, являющиеся индикаторами больших перемен. В данном случае наезд на Нова Пошта стал для меня показателем того, что революция достоинства наконец закончилась. Об этом пишет автор на сайте «Новое время».
Не могу сказать, что поражением. Все же власть была заменена, реформы запущены, удалось отстоять независимость и целостность Украины (Донбасс и Крым — не в счет, планы Путина предполагали потерю половины Украины по линии Харьков—Одесса). Но главной целью революции была не просто смена власти, а «евроремонт» — перезапуск страны.
Однако обыски в Новой Почте доказали: об этом можно забыть. Перезапуск — это переход страны из режима с ограниченным доступом в режим открытого доступа, когда государство, точнее власть имущие или приближенные к власти, лишается экономических привилегий. Или, как говорят в народе: проводится хирургическая операция по отделению свиных рыл от корыта.
Какую версию вы ни выбрали бы — теоретическую или народную — суть одна: власть не должна лезть в бизнес. Особенно в тот, который пытается работать честно.
Но именно это она и сделала. Причем сознательно. Не знаю наверняка, нарушила ли Нова Пошта закон. Возможно, да. Но я давно общаюсь с бизнесменами и задаю им всегда один и тот же вопрос: вам стало легче вести бизнес по сравнению с 2013‑м? Последние месяцы слышу: своими решениями государство заставляет двигаться в тень. А если это происходит, значит, власть сама создает ситуацию, за которую потом карает. Иными словами, возвращаемся к государству-шантажисту не только времен Януковича, но и Кучмы.
Во-вторых, имеет значение не только то, что сделало государство, но и то, как это было сделано. В режиме открытого доступа публике должен быть донесен смысл обысков Нова Пошта. Пресс-секретарь налоговой службы обязан раздавать интервью направо и налево. Если такой должности нет, это стоит делать пресс-секретарю премьера или президента. Все равно кому. Главное, чтобы мы знали. Сейчас, когда пишу эти строки,— идет уже шестой день,— а власть все молчит. И этим молчанием сама себя обвиняет.
Итак, эта революция закончилась. Непонятно другое: стоит ли ждать новой революции? Перечень всех неудачных попыток нового майдана за последние два года склоняет к мысли, что нет. Есть нечто такое, что называется вымученностью материала. Вы не можете постоянно пребывать в состоянии революционной готовности. Это состояние возможно лишь тогда, когда есть ощущение острой угрозы с одной стороны и сильной надежды — с другой. Ни того, ни другого сейчас нет. Недовольство утопает в комментариях диванной сотни. Поэтому власть может позволить себе делать все что захочет.
Однако существуют общественные механизмы, которые никто не может перехитрить. Сейчас революции возникают чаще: и не только в том случае, если ситуация ухудшается, но и когда она улучшается. Напомню: оба Майдана произошли на волне экономического роста в Украине.
В день наезда на Нова Пошта я выступал на международной конференции и говорил о социальной цене, заплаченной украинцами после Евромайдана и российской агрессии. Перед выступлением я обратился к коллегам с просьбой оценить, насколько обеднело украинское общество.
Мы не принимали в расчет темпы роста валового продукта на душу населения. Из-за колебаний валюты этот показатель не совсем достоверен, к тому же, чтобы рядовой гражданин ощутил рост ВВП, должно пройти время.
Наиболее вероятный показатель — процент трат на продукты. Чем беднее население, тем выше процент. Результат оказался неожиданным. После роста в 2015‑м (49%) мы возвращаемся к уровню 2010–2013 гг. (45,7–46,1%). Да, увеличились расходы на коммуналку. Но в целом можно говорить о том, мы возвращаемся в домайданные времена.
На месте власти я не стал бы радоваться. Наоборот, это тревожный сигнал. Это означает, что Майдан снова становится возможным. Поскольку в меру роста достатка рано или поздно появляется революционная надежда на лучшее. Конечно, фактор угрозы после переизбрания Путина никуда не делся.
И я не утверждаю, что новая революция точно произойдет. Я лишь говорю, что ее шансы растут.
Похожий прогноз я давал в 2013‑м, и тогда мне мало кто верил. Буду рад ошибиться сейчас. Как и большинство украинцев, я чувствую вымученность от революций. Поскольку они только в теории хорошие. На практике из всех революций такой можно назвать лишь одну — Славную революцию (1688), положившую в Британии конец почти 50‑летнему революционному периоду и выведшую ее на новую траекторию развития.
Продолжаю надеяться, что когда‑нибудь такая произойдет и в Украине. Но у меня все меньше надежды, что я до нее доживу.
