На минувшей неделе произошло два события, вызвавших прямо противоположные по вектору, но, пожалуй, сравнимые по силе чувства в той тусовке, которая густо облепила главные российские СМИ.
Одно из этих событий вызвало восторг, похожий на ликование советских граждан, узнавших 12 апреля 1961 года о полете Гагарина. Так российские медиа отреагировали на залп из 26 ракет «Калибр» по территории Сирии. Для примера приведу лишь один заголовок статьи Ростислава Ищенко, опубликованной 8.10.2015 в РИА «Новости» — «Как Россия одним залпом убрала с морских просторов флот США». Начиная со среды, восторг нарастал и к воскресенью достиг апогея, который и случился в «Воскресном вечере» с Владимиром Соловьевым от 11.10.2015. Но об этом чуть позже.
Второе событие вызвало гнев и презрение. Эти сильные чувства стали реакцией на решение Нобелевского комитета о присуждении премии по литературе Светлане Алексиевич. Поскольку об этой реакции написано уже много, в том числе и автором данной колонки, приведу в качестве квинтэссенции слова известной сотрудницы «Комсомольской правды» Ульяны Скойбеды: «У меня маленькое рацпредложение. А давайте, чтобы не расстраиваться, мы, СМИ, сообщая о таких событиях, сразу будем говорить: «Присуждена АНТИРОССИЙСКАЯ премия Нобеля Светлане Алексиевич»? И сразу ясно. И не обидно. Враги наградили врага, нам-то что с этого? Или можно нежнее: «В очередной раз премия Нобеля присуждена АНТИРОССИЙСКОЙ писательнице Светлане Алексиевич». Хуже, но тоже годится».
В реакции на эти два события проявилась главная суть той выморочной конструкции, в которую превращена российская политика, российские медиа и формируемое ими «общественное сознание». Страстная любовь к орудиям смерти, восторг перед чужой смертью. И ненависть к реальной жизни, к любому ее проявлению. Нобелевский комитет часто ошибается. Но на этот раз он попал точно. Ткнул в болевую точку. Главная проблема России – ее заклеенный рот, из которого раздается невнятное мычание. Страну лишили самосознания, способности говорить и слышать. Каналы СМИ заняты профессиональными лжецами и клоунами. В опросах граждане послушно выплевывают в планшеты социологов то, чем их только что накормил телевизор.
Алексиевич смогла показать, как этот порочный круг можно разорвать. Как создать продукт, являющийся синтезом литературы, журналистики и социологии, продукт, который высвобождает живые голоса людей, живые истории, саму жизнь из-под пластов мертвечины, в которую превратилось общество. Именно это и вызывает тот прилив ненависти со стороны некрофилов, обитающих в телестудиях и на страницах газет. На минувшей неделе у них был праздник.
Он говорил с Путиным
Если главной радостью недели стали залпы крылатых ракет из Каспийского моря, то главное медийное событие — это, несомненно, интервью, которое Путин дал Соловьеву. Для того чтобы россияне смогли как следует насладиться этим шедевром, его в воскресный вечер показали фактически два раза. Сначала в виде фрагментов это интервью с гордостью продемонстрировал Дмитрий Киселев в «Вестях недели». Затем, уже полностью и слитно, Соловьев в «Воскресном вечере», а потом вся передача «Воскресного вечера» превратилась в процедуру обсасывания и смакования деталей этого интервью.
Сразу стало заметно, как изменилось отношение к Соловьеву со стороны приглашенных экспертов и политиков, в том числе лидеров парламентских фракций. Сам факт, что он только что общался с Путиным, в глазах этих людей поднимал Соловьева на высоту, недосягаемую для простых смертных. И за неимением рядом Путина, значительная часть придворной лести была адресована Соловьеву. Особенно усердствовал лидер КПРФ. Глава основной оппозиционной партии не ограничился тем, что выразил традиционную поддержку всем действиям президента. Это вообще наша особенность: оппозиция всегда хвалит действующего президента, где еще такое бывает? Сдержанной коммунистической похвалы удостоился и Соловьев, за то, что «задавал правильные вопросы».
В самом интервью довольно сложно было выделить что-либо новое, то, что Путин не говорил раньше. Впрочем, нет. Когда глава российского государства заявил: «Мы вообще не делаем разницы между суннитами и шиитами». Тут, пожалуй, появилась некоторая новизна. А именно, обнажилась зияющая бездна невежества людей, которые влезли в этот бурлящий ближневосточный кипяток, не зная брода.
Несмотря на то, что вопросы Соловьева носили, как и следовало ожидать, крайне лояльный характер и были, несомненно, согласованы с Путиным, однако, даже на такие вопросы не последовало сколько-нибудь членораздельных ответов. На вопрос о реальных целях сирийской авантюры Путин сообщил, что «если бы мы позволили схомячить эту Сирию, то все эти тысячи боевиков отправились бы к нам». При этом осталось совершенно непонятным, почему какая-то часть боевиков ИГ, в случае поражения в Сирии, не может захотеть отомстить своим обидчикам.
Крайнее замешательство Путина вызвал простой вопрос Соловьева о том, поддержал ли нас кто-либо из лидеров суннитских стран. После некоторой паузы Путин сказал буквально следующее: «Ну, посмотрите… По-моему, да». Тут есть два варианта, причем, оба крайне неприятные для России. Либо глава государства, ввергнувший страну в участие в кровавой каше в сердце исламского мира, действительно, не знает, где в этом мире живут сунниты, а где шииты, либо он нетвердо знает, какие страны поддерживают его авантюру. Трудно сказать, что хуже.
Впрочем, на участников телешоу то, что говорил Путин, не оказывает никакого воздействия. Им вполне достаточно знать, что это говорил Путин, чтобы выражать свое восхищение.
«Поколение сбитых летчиков»
Одним из тех, кто наиболее бурно восхищался путинским интервью, был Сергей Станкевич. Он на протяжении всей передачи был занят тем, что расставлял знаки препинания. Сначала сказал, что будет расставлять восклицательные знаки. Ему очень понравилось заверение Путина, что у него нет ни малейшего желания восстанавливать империю. То, что Путин периодически отгрызает от соседних стран куски территории, это неважно, главное, что он сказал, что против восстановления империи. Еще Станкевичу было очень приятно услышать, что «мы страна миролюбивая, без всяких преувеличений». Об этом Сергей Станкевич, видимо, также узнал из интервью Путина. Других источников информации об окружающем мире у Сергея Станкевича, очевидно, нет.
Выступления Станкевича в течение последних нескольких месяцев позволяют сделать вывод, что трансформация этого человека завершилась. Бывший сторонник и активный участник демократических преобразований в России окончательно влился в ряды агрессивно-послушного путинского большинства и стал практически неотличим от всех остальных членов секты свидетелей Путина от Железняка до Яровой. И дело тут, конечно, не в Станкевиче. Его персональная трансформация представляется мне иллюстрацией довольно массового явления.
Большое число образованных, готовых к политической активности людей почувствовали после целого ряда поражений нулевых и, особенно, после поражения протеста 2011-2012 гг. такое разочарование, которое потребовало от них перестройки взглядов и, возможно, кардинального пересмотра ценностей. Впору говорить о «поколении сбитых летчиков», имея в виду, прежде всего, не демографическую, а психологическую общность.
Понимание того, что «зима будет долгой» и ни на внешнем, ни на внутреннем горизонтах не видно силы, способной как-то изменить ситуацию в стране, поставило этих людей перед выбором. Либо искать себе применение за пределами страны, либо потратить остаток жизни на борьбу с режимом, со всеми сопутствующими неприятными изменениями в образе жизни, либо устроить капитальный ремонт в своей голове и приспособить свои взгляды и ценности к обслуживанию того режима, который, на их взгляд, укоренился в России очень надолго. Десятки, а, возможно, и сотни тысяч станкевичей выбрали последний вариант. Что ж, бывает…
Помрачение
Стрельба нашими «Калибрами» из акватории Каспийского моря по Ближнему Востоку произвела в бедных головах российских политиков и экспертов помрачение, в результате которого их речь стала сбивчивой, а контроль за выражением собственных лиц утрачен окончательно. Такие глупые улыбки полного безотчетного счастья можно видеть на лицах отцов, стоящих под окнами родильного дома.
«Ур-р-а-а! Мы их бомбим! Какой восторг!» Причем, в местоимение «их» включались самые разные силы и страны, совершенно не обязательно террористы. Уже упомянутый Ростислав Ищенко в своей статье в РИА «Новостях», с которой я начал данный обзор, радостно сообщил, что «американские моряки увидят ракеты только в момент попадания в их корабли».
Сергей Доренко в программе «Политика» с Петром Толстым от 7.10.2015 широко улыбался и радовался, как дитя: «Это (полеты наших «Калибров» на Ближний Восток), чтобы Эр-Рияд зажмурился. И они зажмурились!» Но, кроме радости от того, что саудовские шейхи, как стало известно Доренко, закрыли глаза, знаменитый в прошлом телекиллер был счастлив от того, что Россия вновь стала главной на планете. «Назовите страны, которые пишут повестку дня», — потребовал Доренко. И сам же немедленно ответил: «Россия – первая!»
Что же касается перспектив сирийской авантюры, то Доренко уверен: «Мы не можем там проиграть! Нет сценария нашего проигрыша там. Будем 20 лет их долбить!», — радостно пообещал Доренко.
«Россия – это новая сверхдержава!», — торжественно объявил эксперт Коротченко.
Счастье от того, что мы, наконец, кого-то бомбим, было настолько велико, что у многих участников дебатов речь стала такой, как будто они уже хорошо отметили выдающуюся победу России. Например, депутат Железняк, отвечая на вопрос Соловьева, в чем же причина противостояния в Сирии, и не вызовет ли наше участие на стороне алавитов Асада конфликт России с суннитами, пренебрежительно отмел всякие сомнения: «Кто там с кем… сунниты-шииты… Вот мы сейчас стоим, а сотни тысяч боевиков бегут-разбегаются!»
«Мы стоим, а они бегут?», — с надеждой уточнил Соловьев. И на всякий случай заинтересованно переспросил: «Сотни тысяч?» Депутат Железняк был категоричен: «Да, мы стоим, а они бегут. Сотни тысяч». Некоторое время назад в студии Соловьева другие, не менее авторитетные эксперты оценивали общую численность боевиков ИГИЛ в диапазоне от 50 до 200 тысяч человек. Так что если убежали хотя бы две сотни тысяч, это означает, что с ИГ покончено.
Опыт телевизионного сопротивления
Почти в каждом обзоре я пытаюсь отмечать какие-то попытки, успешные или не очень, людей иных взглядов противостоять в студиях ТВ сплоченным рядам атакующих их бойцов информационных войск. Эффект такого информационного сопротивления зависит, во-первых, от целей самого «инакомыслящего», во-вторых, от его взглядов, то есть от степени и характера инакомыслия, и в-третьих, от его компетентности и полемического потенциала.
При этом необходимо отдавать себе отчет, что любой человек, чьи взгляды отличаются от взглядов секты свидетелей Путина, приглашается на телешоу всегда только для того, чтобы показать телезрителям, что любое инакомыслие есть либо непроходимая глупость, либо измена.
На минувшей неделе примером такого успешного для организаторов шоу избиения инакомыслящего младенца была программа «Поединок» от 8.10.2015, в которой матерый политбоец Семен Багдасаров съел живьем американского журналиста Майкла Бома.
Зачем Бому было нужно быть съеденным, вопрос отдельный. Как он конвертирует свою невероятно возросшую известность в России в тот или иной вид символического или какого-то иного капитала у себя на родине, это совершенно неважно, поскольку является фактом его личной биографии. Для нас важно то, что Бом прекрасно справляется с ролью «тупого американца», которому нечего возразить на уверенные аргументы дуэта Соловьева и Багдасарова, поскольку «Поединок» ведется, вопреки своему названию, не «один на один», а «двое на одного».
Бом ничего не смог противопоставить трамвайному хамству Багдасарова, который сходу перешел на «ты» и просто не давал говорить оппоненту, забивая его репликами типа: «Ты же безграмотная личность!», «Он говорит глупости!», «Ты слушай меня внимательно, я же тебе объясняю!»
Попытки американца поставить хама на место выглядели жалко, поскольку продолжение дискуссии в условиях продолжающегося хамства означает признание хамства нормой. К тому же Соловьев умело создавал обстановку, в которой Бому была с самого начала уготована роль жертвы. Реплики типа: «Семен Аркадьевич, ну, объясните юноше!», «Пусть человек исполнит арию заморского гостя», «У меня будет третий раунд, чтобы над вами поиздеваться», — загоняют все шоу в параметры игры «охотник – дичь» с запрограммированным результатом.
Этот результат был предопределен еще и потому, что Майкл Бом элементарно плохо знает «матчасть», то есть предмет дискуссии. В отличие от Багдасарова, который сыплет названиями сирийских, иракских и ливанских группировок и именами их руководителей, Бом ориентируется на Ближнем Востоке достаточно для образованного обывателя, но совершенно недостаточно для ведения дискуссии.
Другой уровень информационного противостояния продемонстрировал Борис Надеждин в студии «Воскресного вечера» у Соловьева. Его попытки оппонировать путинцам были основаны на стремлении перевести разговор на экономику страны. И некоторая убедительность в его тезисах была. «Мы единственная экономика крупной страны в мире, которая падает», «бюджет страны приобретает все более военно-полицейский характер», — подобные реплики Надеждина были бы способны произвести какое-то впечатление на некоторую часть аудитории. Если бы не одно важное обстоятельство.
Надеждин не возражал путинцам по существу, а пытался сменить повестку, предмет обсуждения. Уйти от сути вопроса о безумии участия в чужой войне на стороне диктатора и палача. Надеждин, в отличие от Станкевича, не влился полностью в ряды путинской идеологической обслуги. Его позиция весьма заметно отличается от основной массы соловьевских «экспертов». Но он сознательно уходит от разговора на главную тему и в тех единственно возможных терминах, которые придают смысл участию в подобных передачах.
Леонид Гозман во время презентации книги Анатолия Чубайса и Егора Гайдара «Развилки новейшей истории России» в Библиотеке иностранной литературы. Фото ТАСС/ Митя Алешковский
Единственный, кто на минувшей неделе опять, уже в который раз показал успешное применение тактики «одиночного бойца в условиях окружения», был все тот же Леонид Гозман. В программе «Политика» у Петра Толстого от 7.10.2015 Гозман, несмотря на тотальное затаптывание, крики «мерзавец» и прочие оскорбления и попытки не дать говорить, довольно спокойно сумел высказать некоторые важные вещи, которые, несомненно, нашли свою аудиторию. Вот их неполный перечень:
— Зачем мы защищаем Асада, на стороне которого воюют такие же бандиты, как и на стороне ИГ?
— Наше утверждение, что Асад легитимен, ошибочно, поскольку легитимность правителя кончается после убийства им сотен тысяч сограждан.
— С надежды на маленькую победоносную войну начинались многие войны, которые заканчивались совсем не маленькой кровью и поражением их зачинщиков (привел пример Вьетнама для США и Афгана для СССР).
— Реальная причина войны в Сирии в том, что нашему президенту надо скрыть провал в Новороссии.
— Столкнувшись с глубочайшим экономическим кризисом, руководству страны понадобилось внутри страны создать военную обстановку.
— В середине 30-х годов немецкое население было в восторге от внешнеполитических успехов своего правительства…
Больше и дальше Гозману, конечно, сказать уже не дали. И без того непрерывные вопли «экспертов», сопровождавшие каждое его слово, при упоминании Германии 30-х годов перешли в оглушительный шум, в котором слышались отдельные крики «мерзавец» и «предатель». Но и того, что он сказал, было достаточно, чтобы его выступление стало главным во всей передаче.
В условиях тотального информационного террора со стороны государственных СМИ единственно возможная тактика информационного сопротивления — это разговор по гамбургскому счету.
Вести цивилизованный диалог с Доренко, Соловьевым, Железняком, Багдасаровым или Костиным — это дело совершенно бесполезное и крайне вредное. Все эти люди без исключения, во-первых, в принципе не признают правил нормального диалога, а, во-вторых, не имеют с людьми европейской, или, западной, или, если угодно, христианской цивилизации ни одной точки соприкосновения, оперевшись на которую можно пытаться строить дискуссию. Надо поверх обитателей телестудий обращаться к аудитории. Что уже в который раз делает Леонид Гозман.
Игорь Яковенко
