Секретарь Совбеза Украины Алексей Данилов предложил сделать английский вторым языком в стране. Странно, что этого не случилось раньше.
Язык открывает доступ к контенту. Контент служит проводником в мир ценностей. Эта незамысловатая схема позволяла России сохранять влияние на своих соседей. Российского контента было ожидаемо больше, чем украинского. Инвестиции в продукт позволяли Москве выпускать чаще, больше и ярче. А ситуация «понятно без перевода» ставила украинский продукт в ожидаемо проигрышную позицию, пишет Павел Казарин для «Крым.Реалии».
Собственно, вся идея секретаря украинского Совбеза сводится к очевидному. Сделать англоязычный контент «понятным без перевода». Доступным для каждого. Пока что Украина остается вплетенной в пространство 160-миллионного русскоязычия. А в альтернативном сценарии ей откроется мир 380-миллионного англоязычия.
Многие видят в этом угрозу привычному образу жизни. Протестуют против любых изменений. Упирают на политизацию вопроса. Хотя в политизации русского языка стоит упрекать, в первую очередь, Москву. Это она объявила его оружием и поводом для вторжения. В тот самый момент, когда семь лет назад устроила аннексию ради права крымчан не учить украинский язык.
Если бы не аннексия – языковая политика Киева была обречена быть куда более компромиссной. Потому что на страже фактического двуязычия стояли бы голоса жителей юга и востока. Но Москва сама лишила их доступа к украинским избирательным участкам. Сломала баланс, существовавший десятилетиями. И теперь вынуждена бессильно наблюдать за тем, как Украина занимается экспортом самой себя внутри страны.
Пространство языка определяет ведь не только географию нашего контента. Это еще и пространство ценностей и смыслов. Нарративов и кругозора. В конце концов, это история про границы личного и общественного. Всего того, что делает тебя понятным миру, а мир – понятным тебе. То, что тебе знакомо, перестает выглядеть опасным. То, что тебе доступно – перестает быть чужим.
Многие мои друзья, переехавшие в четырнадцатом из Крыма на материк, сделали украинский – первым языком для своих детей. Потому что видели в этом еще одну историю про границы. Про «свое» и «чужое». Про пространство нормы и ее нарушение. И будут делать английский язык – вторым. По тем же самым причинам.
Идейные сторонники русскоязычия упрекают их в лицемерии. Говорят о двуличии. Ищут повод обвинить в предательстве. Такая позиция исходит из того, что представитель группы может действовать только лишь в интересах этой группы. Мол, пешеходы не могут быть солидарны с автомобилистами, бюджетники – с бизнесменами, а русскоязычные – с украиноязычными. Но в том и штука, что во всех этих упреках слишком много «родоплеменного».
Эгоизм – не самый лучший критерий для оценки. То, что ты считаешь правильным – не обязательно должно совпадать с пространством твоего бытового комфорта. Некоторые вещи стоит мерять не своими привычками, а взглядом на перспективу. Подобно тому, как мы платим налоги, инвестируя в общее ценою частного.
Повсеместный английский и правда мог бы за пару поколений сыграть свою историческую роль. Обеспечить трансформацию и смену орбиты. Перелицевать для нас представление о «своем» и «чужом». Он мог бы открыть нам доступ к первоисточникам вместо пересказов. К подлинникам вместо копий. И наши ментальные карты могли бы заиграть новыми красками.
И да. Этот текст написан на русском. Чтобы донести эти мысли до тех, кто как и я продолжает использовать его в быту. Потому что для украиноязычных все это давно очевидно.
